ЧТО ПОКАЗАЛА КОНФЕРЕНЦИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРЖАВ В ЖЕНЕВЕ.

"Доброволец" » №31 Июль 1955 г. » ЧТО ПОКАЗАЛА КОНФЕРЕНЦИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРЖАВ В ЖЕНЕВЕ. — Н. Я. ГАЛАЙ

ЧТО ПОКАЗАЛА КОНФЕРЕНЦИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРЖАВ В ЖЕНЕВЕ. — Н. Я. ГАЛАЙ

23 июля закончилась конференция руководителей правительств 4-х держав в Женеве. Эта конференция бывших союзников по минувшей войне, проведенная на так называемом «высоком уровне», является первой за 10 лет после Потсдамской 1945 г. За время минувшей войны было проведено три аналогичных по уровню конференции с участием советских представителей: Тегеранская 1943 г., Ялтинская 1945 г. и Потсдамская 1945 г. Как известно, все эти конференции сопровождались важными решениями, предопределившими развитие главнейших военных событий войны и последующий начальный период послевоенного времени. В широких кругах общественности и среди ряда ответственных политических деятелей свободного мира, в Англии, Франции и Западной Германии в особенности, распространены были надежды, что и нынешняя Женевская конференция закончится принятием решений аналогичных по своему значению решениям трех предыдущих. Подобно тому как три первых разрешили военные проблемы 2-ой мировой войны, ожидалось, что нынешняя разрешит главнейшие проблемы «холодной»войны и мирного «сосуществования» двух систем: коммунистического блока и свободного мира.

Эти надежды предопределили как самый созыв Женевской конференции 1955 года, так и стремление представителей трех держав свободного мира добиться положительных результатов конференции. После того, как за истекшие 10 лет все попытки ослабления напряжения переговорами на конференциях на «низшем уровне» — с участием министров иностранных дел — кончались неизменной неудачей, возникло представление, что лишь переговоры на «высшем уровне» могут дать выход из создавшегося положения. О силе этих оптимистических ожиданий свидетельствует тот факт, что при недавних выборах в английскую палату консервативная партия включила в свою внешнеполитическую программу обещание/аналогичное обещаниям оппозиции/ добиваться конференции на»высоком уровне». Интересно, что инициатором этой идеи на Западе являлся бывший премьер Англии Уинстон Черчилль, выдвинувший эту идею еще в 1952 г. /при жизни Сталина/ и неуклонно к ней стремившийся и в послесталинский период. Те же тенденции характеризовали настроения общественности во Франции и Западной Германии.

Наряду с этим надо отметить, что до самого последнего времени надежды на возможность разрешить проблемы «холодной» войны при помощи конференции на «высоком уровне» были весьма, весьма слабьте в некоторых ответственных политических кругах Запада, особенно в США. Глухие отклики советских руководителей на неоднократное зондирование почвы для встречи глав правительств, как при Сталине, так и в маленковский период, наряду с неизменной линией советской внешней политики на Берлинской и Женевской конференциях 1954 года, заставляли ответственных американских руководителей скептически относиться к возможности успеха конференции даже и на «высшем уровне».

Тем не менее, желание использовать все возможности для ослабления напряжения предопределили то, что при первых же признаках ослабления агрессивности курса советской внешней политики /заключение договора с Австрией, урегулирование взаимоотношений СССР — Югославия, новый советский проект о разоружении, новый тон советских деклараций и нот/, вопрос о конференции на «высоком уровне» был поставлен на повестку дня. Согласие советского правительства на эту встречу, в ответ на предложение западных держав, сделанное в мае этого года, позволило провести, наконец, давно ожидавшиеся переговоры.

Каковы же оказались результаты этой конференции?

Сообщения западной и советской прессы в процессе самой конференции были полны описаний особенно дружественной атмосферы встречи и переговоров глав четырех правительств. Действительно, новый тон выступлений и заявлений советских представителей, без традиционных советских методов заушательства и ругани своих противников, является отличительной чертой этой конференции от предыдущих встреч на «низшем уровне». Однако, надо констатировать, что пока только этим, в основном, и ограничилось отличие последней конференции от предыдущих. Заключительное сообщение О конференции, несмотря на оптимистический тон его, своим содержанием свидетельствует, что никакого фактически прогресса в сближении точек зрения обеих сторон не произошло. Женевская конференция должна быть продолжена еще в октябре. Министры иностранных дел 4-х держав, в течение 10 лет ненашедшие общей позиции по важнейшим проблемам современности, должны разработать новые положения по объединению Германии, безопасности и разоружению т.е. по тем же вопросам, которые обсуждались на нынешней конференции и по которым обнаружились разногласия.

Таким образом, по сути никаких реальных результатов на конференции достигнуто не было и единственным ее достижением — можно считать вежливый тон советских представителей при отклонении ими предложений держав свободного мира.

Оценивая причины отсутствия этих результатов, можно утверждать, что их никак нельзя отнести на счет недостаточно высокого уровня советского представительства. Хрущев, Булганин, Молотов и маршал Жуков представляли собой четверку, которая в нынешний момент несомненно является элитой советского «коллективного» руководства.

Нельзя также отнести эти причины за счет неуступчивости западных держав. Ряд предложений президента Эйзенхауэра и премьера Идена подчеркивают искренность стремлений к ослаблению напряжения и дают советской стороне гарантии безопасности. Предложение президента Эйзенхауэра об обмене военными планами между СССР и США и разрешении самолетам обеих сторон производить воздушные снимки над территорией другой стороны, ясно подчеркивает искренность стремлений США к ослаблению напряжения.

Основная причина отсутствия успехов конференции заключается в том, что за внешним фасадом советской, будто — бы новой внешнеполитической линии, остается неизменная старая коммунистическая политика стабилизации сферы коммунистического влияния, подрыва обороноспособности свободного мира и подготовки к решительному столкновению, которое придет за временной передышкой. С другой стороны, в отличие от прежних конференций «высокого уровня»/Тегеранской, Ялтинской, и Потсдамской/, теперь ответственные руководители западных держав более отчетливо представляют себе сущность советской политической игры и опасности капитуляции перед домогательствами тоталитарных устремлений коммунизма. Эти два момента во вступительных речах президента Эйзенхауэра и председателя совета министров СССР Булганина проявились с исключительной ясностью.

Так, вступительное заявление Эйзенхауэра констатировало: «Нет сомнения, что между нашими народами имеются различия в философских убеждениях, которые во многих отношениях несовместимы. Что бы мы ни сказали, что бы мы ни сделали здесь — этого не изменить».

Эти слова далеки от мечтаний англо — американских руководителей времени войны: обратить «доброго старого Джо» в хорошего демократа. Задача, которую теперь поставил американский президент перед совещанием, была более ограничена: «Не всегда необходимо, чтобы люди одинаково думали и веровали для того, чтобы они могли совместно работать.»

Такое сотрудничество по разрешению ряда конкретных проблем и было предложено западной стороной.

Программное заявление Булганина не внесло нового в установившуюся линию советской внешней политики. Запрещение и уничтожение атомного оружия, — создание в Европе системы коллективной безопасности, вывод иностранных войск из Германии, ликвидация Западно-Европейского Союза и Северо-Атлантического договора, вывод иностранных войск с территорий европейских государств /т.е. ликвидация американских военных баз в Европе/, повторяли все те постоянные требования, которые неоднократно были формулированы советскими представителями. Эти предложения были лишь дополнены незначительными уступками: принятием западного плана сокращения обычных вооружений, при условии отказа США от атомного оружия; согласием на полноправное участие США в «европейской системе коллективной безопасности», чего не допускал Молотов еще на Берлинской конференции; постепенностью ликвидации оборонных с о. 03 о в Запада и согласием на параллельную ликвидацию Варшавских соглашений восточного блока. По мнению Булганина, лишь принятие этих предложений создало бы «предпосылки для объединения Германии на мирных и демократических началах». Проблема объединения Германии теперь определялась Булганиным, как еще «несозревшая и требующая постепенности её осуществления».

Объединение Булганин предлагал начать с установления связи между правительствами обеих Германий и привлечения немецкого коммунистического правительства к международным переговорам по германскому вопросу. Таким образом, обходя вопрос о свободных выборах и затягивая объединение Германии, Булганин стремится выдвинуть в первую очередь на международную арену правительство Восточной Германии.

В противовес предложению представителей западных государств, выдвинувших германскую проблему на первое место, советское предложение стремится добиться в первую очередь ликвидации оборонительных союзов Запада, упразднения американских заморских баз, запрещения вооружения Западной Германии в рамках Парижских соглашений, не давая даже согласия на проведение свободных выборов в Восточной Германии.

На этом главном противоречии, так и неразрешенном до конца конференции, фактически и застыли переговоры. Совещание министров иностранных дел, которому было поручено выработать общие согласованные рекомендации для сближения точек зрения, не пришло к положительным результатам. Нависший 22 июля над конференцией острый кризис был внешне выправлен последним совещанием глав правительств, на котором было подписано общее коммюнике с наказом министрам иностранных дел 4-х держав заняться неразрешенными проблемами объединения Германии и безопасности в октябре этого года. Проблема же разоружения была передана в ООН, где она безуспешно обсуждалась долгое время и до этой конференции.

Наконец, необходимо отметить, что слабые попытки западных представителей поднять вопрос о порабощенных коммунизмом европейских сателлитов СССР и подрывной роли международного коммунизма, представителями СССР с решительностью были отведены из программы обсуждения с мотивировкой, что это есть «вмешательство во внутренние дела чужих народов». Этот вопрос больше не поднимался, по-видимому из опасения создать безвыходное для конференции положение.

Таков был ход и содержание главных событий минувшей конференции.

Наряду с этим негативным результатом, который не могут скрыть и оптимистические тона официальных сообщений, предназначенных для успокоения общественности, конференция несомненно содействовала временному ослаблению напряжения в «холодной войне» двух систем. Вежливый и умеренный тон советских выступлений, учтивые встречи и приемы советской делегации в отношении западных представителей и особенно президента Эйзенхауэра/ для которого было даже проведено включение в состав делегации маршала Жукова, прежнего боевого соратника президента/, несомненно содействовали разряжению международной атмосферы. Именно это обстоятельство определяется в комментариях западной прессы, как главное положительное достижение конференции.

К сожалению, большинство этих комментаторов упускает из вида поставить два важных вопроса, ответы на которые существенно меняют оптимистическую оценку значения ослабления напряжения в «холодной войне». Вопросы эти следующие:

Какими факторами реального значения подкреплено психологическое ослабление напряжения в «холодной войне»?

Кому более выгодно на текущем этапе прекращение «холодной войны» и временное установление мирного сосуществования?

Ответ на первый вопрос, в свете событий минувшей конференции и анализа основных корней советской внешней политики гласит: лишь улыбки и вежливый тон советских представителей на конференции. Однако, из прошлого точно известно, что улыбки и дружеская атмосфера при заключение пакта Сталин — Риббентроп в 1939 г., пакта развязавшего войну в Европе, были еще более сияющими, чем теперь в Женеве. О ценности же советской подписи на пактах о ненападении, могут свидетельствовать судьба договора о ненападении с Финляндией в 1939 г. и соглашения о Корее в 1950 году.

Ответ на второй вопрос также очевиден, как и на первый. Можно с определенностью утверждать, что ослабление напряжения в»холодной войне» выгодно и крайне необходимо на нынешнем этапе именно Советскому Союзу. Нарастающие успехи свободного мира в «холодной войне», неустойчивость внутреннего положения в коммунистическом «коллективном» руководстве, тяжелое экономическое положение как в сельском хозяйстве, так и в промышленности, предопределяют необходимость для СССР передышки в её ведении. Временный. перерыв коммунистической экспансии и передышка для сбора сил и средств к неизбежному последующему наступлению — причина нынешнего советского «миролюбия». Подобно тому, как в военной операции перерыв боевых действий всегда выгоден слабеющей стороне, так и в «холодной войне», ведущейся коммунизмом против свободного мира, войне, которая никогда не может быть им прекращена пока коммунизм остается коммунизмом, ослабление международного напряжения на данном этапе выгодно лишь советской стороне. Оно развязывает руки КПСС для укрепления своего поколебленного положения внутри страны и ослабляет внутренние силы противодействия режиму.

Поэтому, закончившуюся Женевскую конференцию, на которой советские представители не поступились ничем в пользу свободного мира, но смогли добиться смягчения напряжения в «холодной войне», приходится считать очередным успехом советской внешней политики.

«Еженедельный Обзор важнейших событий в СССР»

Издание Института по изучению истории и культуры СССР. № 64-65

Н. Я. ГАЛАЙ

Оцените статью! Нам важно ваше мнение