К 35-ЛЕТИЮ ПОСЛЕДНИХ РЕШАЮЩИХ БОЕВ В СЕВЕРНОЙ ТАВРИИ 6.

"Доброволец" » №41 » К 35-ЛЕТИЮ ПОСЛЕДНИХ РЕШАЮЩИХ БОЕВ В СЕВЕРНОЙ ТАВРИИ 6. — Г. ОРЛОВ

К 35-ЛЕТИЮ ПОСЛЕДНИХ РЕШАЮЩИХ БОЕВ В СЕВЕРНОЙ ТАВРИИ 6. — Г. ОРЛОВ

Как уже указывалось в первой части настоящего очерка /№ 34-35, стр.22/, еще в середине мая был намечен Белым командованием план летней кампании, по которому предвиделось выдвижение Русской армии примерно на ту линию, которую заняли войска после окончания рейда на Александровск, а затем операция с десантом на Кубань с целью создания там нового очага борьбы. Таким образом, описанные выше на Александровском направлении бои имели целью лишь нанесения красным сильного удара на северном фронте с тем, чтобы развязать нашему командованию руки при осуществлении второй части намеченного плана, к выполнению чего и было непосредственно после этого приступлено. Приостановку нашего наступления в Северной Таврии в начале августа 1920 г. И. С. Коротков в своей книге пытается изобразить невозможностью продолжать его вследствие, якобы, измотанности наших войск, между тем как, в связи с выделением десантного корпуса, войска занимали намеченную ранее по плану линию фронта.

Во второй части своих»Записок/»Белое Дело», том VI/ ген. Врангель указывает, что единственным источником пополнения в то время могли являться казачьи земли, ибо при отходе Добровольческой армии к Новороссийску были оставлены на Дону и на Сев. Кавказе большие боевые запасы, а кроме того десятки тысяч казаков разошлись по домам с лошадьми, оружием и снаряжением. Операции по расширению базы борьбы могли вестись, по мнению ген. Врангеля, /стр. 121 его «Записок»/ лишь при расчете на местные силы при захвате казачьих областей, ибо в десант не могли быть выделены значительные силы, т.к. удержание Сев. Таврии, являвшейся житницей для армии и Крыма представлялось жизненной необходимостью. Лишь в случае крупных успехов на Кубани и захвата богатых областей Сев. Кавказа, ген. Врангель считал бы возможным, оттянувши войска к Крымским перешейкам и закрепившись на них, направить большую часть сил для развития достигнутых на востоке успехов.

Еще до выдвижения белых войск из Крыма в Сев. Таврию, в то время как и красные сами усиленно подготавливались к атаке перешейков, их агентами повсюду распространялись слухи о том, что большевики стали уже совсем иными, чем были в начале революции, что прежних эксцессов уже нет, что жить в Сов.России становится не так уж скверно, что все приходит и приводится в порядок, к известной норме и законности, что власть постепенно преобразовывается и начинает приближаться к нормальной государственной и т д. и т.п. Все это являлось обычной лишь большевистской пропагандой, вольно или невольно распространявшейся также и легковерными людьми — этого рода приемы большевики применяли и применяют не раз и дальше, ибо и до сего времени не все еще, как среди некоторой части эмиграции, так и западных политиков излечились от непонятной доверчивости к уверениям, от комвласти исходящих.

При наступлении же в Сев. Таврии и разговорах с освобожденным от большевиков населением городов, сел, колоний и деревень, а также при общении с пленными красноармейцами, все белые воины лишний раз могли убедиться, что все у большевиков осталось прежним, если не стало еще хуже. Сведения белой разведки о положении и настроении населения на Кубани и на Дону представлялись для осуществления десанта благоприятными, жители укрывали разведчиков и всеми способами помогали им, в ряде станиц вспыхивали восстания. На Кубани действовали партизанские отряды генералов Фостикова и Крыжановского, а также полковника Скакуна и иные более мелкие, причем их общую численность, по советским данным, Коротков определяет в 15.000 штыков и шашек при 5 орудиях и 60 пулеметах. Хотя и имелись сведения о том, что после занятия Кавказа красное командование приняло ряд мер к разоружению населения и выселению большого числа казаков в центральные губернии России, все же расчет велся на то, что, при появлении белых частей, на Кубани вспыхнут восстания. Все это и склоняло Белое командование к попытке перенесения борьбы в те области.

Еще перед началом десантной операции были произведены, с целью более глубокой разведки обстановки на Дону, в начале июля две высадки. Первая из таких групп, численностью до 1.000 человек, была высажена на северном побережьи Азовского моря у Кривой Косы, восточнее Мариуполя, и заняла станицу Новониколаевскую, но уже 9 июля, по сов данным, была 20-ой кав дивизией 2-ой Конной армией и отдельной кав.бригадой 1-ой Конной армии при содействии пяти канонерских лодок красной военной флотилии Азовского моря ликвидирована.

Одновременно с этой группой была высажена вторая на западе от Таганрога, числом до 800 человек под командой полковника Назарова, которому удалось одержать ряд успехов, проникнуть вглубь Донской Области и несколько увеличить свой отряд /по данным Короткова до 1.500 человек/. Учитывая назревавшую для него опасность, красное командование направило против него две стрелковых и одну конную дивизии, которые и настигли отряд полковника Назарова в районе станицы Константиновской и разбили его. У селения Жеребково на Маныче отряд был окончательно ликвидирован, полковник Назаров попал в плен, а уцелевшие люди его группы рассеялись в Сальских степях. Все же полк. Назарову удалось бежать из плена и он после долгих мытарств вышел на участок фронта 1-го корпуса ген. Кутепова и в сентябре прибыл в Севастополь.

По его сведениям население станиц, через которые он проходил, относилось к отряду сочувственно, но присоединялись к нему лишь немногие, боясь жестокой расправы красных в случае неудачи, причем как на Дону, так и на Кубани население проявляло пассивность. Как участь того отряда, так и данные относительно реакции населения при его появлении, сделались известными Белому командованию лишь после начала десантной операции на Кубани. Такое же впечатление мог вынести и ген. Врангель, когда он утром 24 августа, т.е. за неделю до эвакуации десантными войсками Кубани, приехал туда в станицу Таманскую, присутствовал там на молебне и говорил со станичным сбором. По его словам, станица была почти пуста. Немногие оставшиеся казаки были запуганы совершенно, не веря в наш успех и ожидая возвращения красных.

Перед началом операции ген. Врангель заключил, 4-го августа, с атаманами Дона, Кубани, Терека и Астрахани соглашение, предусматривавшее известную автономию казачьих областей. Высадка была назначена на 14-го августа в районе Приморско-Ахтарской, причем погрузка войск началась 11 числа одновременно в Феодосии и Керчи, в которую и был временно перенесен полевой штаб Главнокомандующего. Сначала предполагалось захватить в западной части Кубани и на Тамани плацдармы, которые позволили бы десантным войскам развернуться, приступить к привлечению казачества в армию и при энергичном продвижении вглубь страны соединиться о восставшими группами генералов Фостикова и Крыжановского.

В состав десантного отряда под командой ген.Улагая, при начальнике штаба ген. Драценко, входили: 1-ая Кубанская конная дивизия ген. Бабиева — 1.000 шашек, 35 пулеметов, 6 орудий; 2-ая Кубанская пешая дивизия генерала Шифнер-Маркевича — 900 штыков, 100 шашек, 48 пулеметов, 8 орудий; Сводная пех дивизия ген. Казановича — /1-ый Кубанский стр.полк, Алексеевский пех. полк с Алексеевским арт дивизионом, Константиновское и Кубанское военные училища/ всего около 2.500 штыков, 50 пулеметов, 12 орудий. Итого в отряде ген.Улагая — около 4.500 штыков и шашек при 133 пулеметах и 25 орудиях. Отдельный отряд под начальством ген. Черепова должен был высадиться в районе Анапы с целью демонстрации совместно с действовавшими там повстанцами; в этот отряд входили: Корниловское военное училище и Черкесский дивизион — всего около 500 штыков с двумя горными орудиями /черкесы временно в пешем строю, без коней/.

По словам ген. Врангеля, провожавшего с 16 часов 11 августа корабли с войсками, за которыми потянулось огромное число беженцев-кубанцев «теснота при погрузке была невероятная». По донесению ген. Казановича мальчики-юнкера падали в обморок от духоты. По данным флота было погружено 16.000 чел., 4.500 коней, при численности войск в 5.000 штыков и шашек. Все остальное составляли тыловые части и беженцы». /стр.139 «Записок»/

По подсчетам советского автора Короткова приводятся в его книге намеренно преувеличенные цифры боевого состава десанта — именно 12.450 штыков и шашек, при 25 орудиях и 83 пулеметах. В то время как живая сила преувеличена почти в два с половиной раза, количество пулеметов по его данным на 50 менее действительного.

На Кавказе в то время была расквартирована 9-ая сов.армия Левандовского /бывш офицер/, в состав которой, по данным того же Короткова, входили 2 стрелковых и две кавалерийских дивизии, 4 стрелковых и кав.бригады и ряд отдельных частей и подразделений, при общей численности армии в 24.100 штыков и шашек, при 133 орудиях и 550 пулеметов. Но все эти части, по словам Короткова, были разбросаны на большом пространстве, начиная от границ Грузии.

Утром 14-го августа началась под прикрытием огня корабельной артиллерии высадка войск у Приморско-Ахтарской, которая, по словам Короткова, затянулась, якобы, почти на три дня, вместо предположенных полутора суток, что и дало возможность красному командованию подтянуть к району десанта на поддержку к расположенным там частям еще ряд подразделений и 1-ую кав. дивизию. В реввоенсовете Кавказского фронта состоял тогда Серго Орджоникидзе.

Операции на Кубани развивались вначале успешно. К вечеру 18-го августе Сводной див. ген. Казановича была занята станция Тимашевская, а 1-ой Кубанской див.ген. Бабиева — ст. Брюховецкая, причем Кавказская кав дивизия красных была совершенно разбита, её начальник тов. Меер был захвачен в плен со всем своим штабом и артиллерией. Заняв в тот же день еще ст. Поповичевскую и выйдя на линию указанных трех станиц, части ген.Улагая соединились с повстанцами полковника Скакуна, причем из освобожденных станиц к белым войскам присоединилось до 2.000 казаков.

В течение же последующих трех дней 19, 20 и 21 августа десантные войска продолжали оставаться на месте, в то время, как красные энергично сосредоточивали свои силы на линии реки Бейсуг и перебрасывали резервы 9-ой армии на линию Дядьковская-Медведовская-Старо-Величковская. В связи с этим белым на Кубани нельзя было, по утверждению ген. Врангеля, терять ни одного дня. Против войск ген.Улагая были направлены 2-ая Донская и 9-ая стр. дивизии из фронтового резерва, 2-ая и 3-ья уральские бригады 22-ой стр. дивизии полк бригады штаба 9-ой сов.армии из Армавира, где он тогда наудился. Кроме того, из 10-ой и 11-ой сов. армий к месту боя подходили 33 кав. бригада и 7 кав дивизия. В Екатеринодаре был сформирован особый сов. отряд под командой Ковтюха /бывш. казачьего офицера/, который на трех вооруженных пароходах спустился по Кубани и проник в район ст. Гривенской в тыл белого десанта и атаковал ст. Ольгинскую, в которой располагался штаб ген. Улагая. Терцы, прикрывавшие эту станицу, были потеснены, причем штаб принужден был под огнем противника её оставить. Из Ольгинской ген.Улагай проехал в штаб Сводной дивизии ген. Казановича, на фронте которой или упорные бои. Одновременно с этим ген.Шифнер-Маркевич доносил, что ему пришлось понести потери и отойти, связь с ген. Бабиевым была временно потеряна Под влиянием складывавшейся обстановки ген. Улагай отдал в ночь на 23 августа 2-ой Кубанской и Сводной дивизиям приказ отойти к станице Гривенской и отправил ген. Врангелю телеграмму с просьбой выслать суда для погрузки десанта, ссылаясь на подавляющее численное превосходство красных и на серьезность положения. Ген. Врангель указывает в своих «Записках», что очищение противником Таманского полуострова оставляло еще надежды на то, что не все потеряно и что, если бы ген.Улагаю удалось разбить выдвинутые против него, как раз с Таманского полуострова красные части и перенести на Тамань свое базирование, то положение десанта могло бы оказаться еще достаточно прочным. Но для закрепления за собой Тамани, вплоть до подхода туда частей ген.Улагая, у него под рукой войск не было. В Сев. Таврии происходили крайне напряженные бои и поэтому снять с того фронта не представлялось возможным ничего. Ген. Зигель сформировал наскоро в Керчи сборную роту и собрал сотню пластунов при одном орудии, но такой отряд по своей численности не мог являться какой-либо боевой силой.

Перейдя в общее наступление, красные снова заняли 22 августа ст. Тимашевскую, оттеснив белых на запад и северо-запад; их Азовская морская флотилия начала расставлять на путях к Приморско-Ахтарской мины, открыла также в том районе арт огонь, в связи с чем штаб десанта был перенесен в Ново-Нижне-Стеблиевскую станицу и высадила 24 августа в районе южнее Камышеватской части морской дивизии. В тот же день, 24 августа, начальник 1-ой Кубанской див. ген. Бабиев, не имея еще прямой связи с ген.Улагаем, каковая была прервана 22 числа, доносил непосредственно ген. Врангелю о своем крупном успехе в районе станиц Брынковской и Ольгинской, откуда красные, а также отряд Ковтюха из района Гривенской были отброшены. Ген. Бабиев считал, что обстановка складывается снова благоприятно, в связи с чем не было оснований отказываться от продолжения операций. Утром 25 августа ген. Улагай телеграфно доносил также о том, что необходимость присылки кораблей, в связи с изменением положения, отпала.

Осложняли общее положение также и разногласия, которые возникли в вопросе ведения операций между командующим войсками десанта ген.Улагаем и его начальником штаба ген. Драценко, в результате чего последний был фактически устранен ген.Улагаем от должности, на каковую был назначен ген. Коновалов, вылетевший из Крыма в станицу Гривенскую.

За день 26 августа белые продвинулись несколько на Кубани и заняли станицы Староджерелиевскую, Новониколаевскую и хутор Степной, но на следующий день, 27 августа, красные овладели снова указанными пунктами, перейдя с утра на всем фронте в наступление. Только на этом участке фронта было обнаружено до трех стр. дивизий противника со значительной конницей и многочисленной артиллерией. На Таманском же полуострове продолжалось, хотя и медленно, продвижение незначительных белых частей, причем туда был переброшен и отряд ген. Черепова, высадившийся, как было указано выше, в районе южнее Анапы с целью войти там в связь с «зелеными». Надежды на этих последних не оправдались. Атакованный красными отряд ген. Черепова /Корниловское военное училище и Черкесский дивизион/ был прижат к морю и с трудом удерживался. Несмотря на тяжелые потери, юнкера сражались геройски.

26 августа белые части заняли на Тамани станицы Атанизовскую и Вышестеблиевскую, но дальше продвинуться не смогли, т.к. красные, оттеснив части ген.Улагая снова к ст. Гривенской, освободили тем свои войска с Тамани и перешли и в этом районе в наступление, стремясь и здесь восстановить положение. 28-го августа части ген. Бабиева перешли было вновь в наступление, но успеха не имели, ибо красные обладали уже значительным численным превосходством. Упорные бои продолжались целый день, после чего ген. Улагай отдал приказ отходить в район Ачуева, расположенного южнее Приморско-Ахтарской. Туда же к Ачуеву, где удобная для обороны местность давала возможность удерживать тот район сравнительно незначительными силами и производить погрузку, были направлены суда и вместе с ними на миноносце выехал начальник штаба главнокомандующего ген.Шатилов. 30 августа началась погрузка, происходившая в полном порядке.

31-го августа белые заняли на Таманском полуострове станицу Старотиторовскую, но к вечеру 1-го сентября были оттеснены красными, усилившимися также и в этом районе, причем начальник отряда ген.Харламов доносил, что несет большие потери и принужден отходить. К ночи его отряд был оттеснен к станице Таманской, при этом потери оказались чрезвычайно тяжелыми, в связи с чем ген. Врангель отдал приказ начать погрузку войск для переброски их в Керчь. По данным книги Короткова, эвакуация всех белых войск с Кубани закончилась к 7-му сентября.

Ген. Фостиков, поднявший летом восстание на Кубани, освободил было от красных, в результате удачных боев, значительную часть Лабинского и Майкопского отделов. Соединиться с ним белому десанту не удалось. После же неудачи Кубанской операции, положение его отряда стало тяжелым, т.к. красные стали постепенно окружать его со всех сторон. Тем не менее ему удалось отойти с боями все же в район Сочи и там с большим трудом некоторое время удерживаться, т.к. грузины не пропускали казаков через их границу. Провиант и патроны иссякли у отряда, после чего он все же проник на территорию Грузии, где был разоружен. Несмотря на то, что большевики требовали у грузин выдачи им отряда, его остатки в числе до 2.000 были перевезены на белых транспортах в Феодосию в начале октября 1920 года, где люди должны были отдохнуть, одеться и, вооружившись, снова отправиться на фронт.

В своем разборе книги Короткова /»Информация Главного Правления Общества Галлиполийцев» 17, Париж, 20 апреля 1956 г./ ген. П.Н. Шатилов, бывший начальник штаба у ген. Врангеля, пишет:

«Со стороны ген.Улагая были сделаны немалые ошибки. Вместо того, чтобы обеспечить тыл десантного корпуса быстрым по высадке движением на юг, чтобы перекинуть свои силы на Таманский полуостров, захваченный нами к тому времени, он приостановил наступление и сразу проявил неуверенность в успехе, прося прислать суда для посадки. Правда, что затем он отменил свою просьбу под давлением начальников дивизий, но, приостановив наступление, он утерял время, дал красным сосредоточить против себя значительные силы и вновь потребовал суда для эвакуации.» Несмотря на значительные потери, понесенные десантным корпусом на Кубани, численность войск, принимавшись участие в этой операции, возросла. Так 2-ая Кубанская дивизия ген.Шифнер-Маркевича, вышедшая из Феодосии в составе 900 штыков и 100 шашек /общая численность была 1.200 человек и 250 коней/ потеряла в боях до 300 человек и 200 коней, а вернулась в Крым с 1.500 казаками и 600 лошадей. Многие, кто имел к тому возможность, бежали от красного режима, число присоединившихся к десанту казаков доходило до 10.000.

После окончания десантной операции, ген. Врангель произвел в армии некоторые переформирования. В 1-ую Кубанскую дивизию были переданы казаки из Сводной дивизии ген. Казановича, которая была пополнена, переименована в 7-ую и вместе с 6-ой дивизией вошла в состав вновь образованного 3 корпуса, во главе которого стал ген. Скалон, бывш.начальник 33 пех дивизии, прибывший в Крым в составе отряда ген. Бредова из Польши. Доформировывалсь 2-ая Кубанская дивизия. 1-ая и 2-ая кав дивизии составили отдельный конный корпус. 1-ый армейский корпус ген. Кутепова вместе с донским корпусом ген. Абрамова должны были составить 1-ую под командой первого, а ген. Абрамов становился во главе 2-ой армии, которую образовывали 2-ой и 3-ий корпуса и Терско-Астраханская бригада.

Как раз в период времени, непосредственно предшествовавший десантной операции на Кубани, поляки отступали по всему фронту, порою в большом беспорядке, что давало возможность красному командованию снимать войска с того фронта и направлять их против белых на юг, где и было обнаружено в то время несколько прибывших с запада новых дивизий. Напряженность боев в Сев. Таврии возрастала, наши части несли все увеличивающиеся потери, пополнять которые становилось все труднее. Не имея в настоящее время данных об общих потерях в армии в описываемые дни, автор этих строк принужден, для того, чтобы дать о них известное представление воспользоваться записями своего боевого дневника и привести несколько цифр, касающихся кровавых потерь /убитыми и ранеными/ в 3-ей Дроздовской батарее, боевой состав которой вместе с командой конных разведчиков, батарейных пулеметчиков и телефонистов колебался около 90 человек. За описанное время, т.е. за месяцы август и сентябрь, в нашей батарее было убито и ранено 61 человек и 42 лошади; большинство легко раненых оставались в строю, многие, едва возвратившись из лазаретов на фронт, получали новые ранения. Пишущий эти строки был ранен шрапнелью 18 августа, в бою у немецкой колонии Гельдерберг, затем пулей из пулемета в правую руку, в бою 22 сентября под станцией Синельниково и снова, пока эта рана еще не зажила и руку приходилось носить на перевязи, был контужен в бою 29 сентября, в районе Славгорода. Разрывом того же снаряда, попавшего прямо под орудие, были убиты мл.фейерверкер Беляев и канонир Геллер, вольноопределяющемуся мл.фейерв. Обухову оторвало и отбросило на несколько сажен одну ногу, раздробило вторую ногу и руку, а кроме того осколок угодил в полость живота — он сначала простонал :»Спасите меня», а потом: «Пристрелите меня» и вскоре умер; юнкеру мл.фейерв.Хохлову перебило руку и ребро, контужен был мл.фейерв. Бочаров; тяжело ранен и контужен был подпоручик Куландин, только что вернувшийся в строй после тяжелого ранения. В том же бою, 29 сентября, был контужен, но не в описанный момент, штабс-капитан Люш.

Я привел эти данные с целью не ограничиваться общими словами, но считая более убедительным сослаться на один из конкретных случаев, каковых записано в моем дневнике не мало. Было бы затруднительно, я думаю даже невозможно назвать кого-либо из наших офицеров, кто не был бы вообще ранен — все, начиная от тех, кто и в офицерском чине воевал на солдатской должности и до командиров батарей, дивизионов и вплоть до командира нашей арт. бригады были задеты огнем, и многие не один раз. Потери в пехоте были еще значительнее и почти все офицеры дивизии, от находившихся на должностях рядовых, командиров рот, батальонов и полков, вплоть до начальника дивизии, носили на левом рукаве по несколько нашивок о ранениях. Так было и в других фронтовых частях сражавшейся в Крыму армии белых.

Остановиться на несколько более подробном описании десанта на Кубань представлялось желательным в связи с тем, что эта операция имела важное значение в ходе нашей борьбы в Крыму. Десант этот не сопровождался успехом, какового от него ожидали, в связи с чем предположения о возможности расширения базы войны и облегчения условий ведения военных действий путем вовлечения в них на белой стороне свежих и значительных сил отпали. Всем, находившимся на фронте бойцам, становилось ясно, что после этой неудачи шансы выйти победителями из борьбы, или даже только удерживаться в Сев. Таврии при все возраставшем натиске красных начинали неукоснительно падать Приближавшаяся к концу Польско-Советская война, предоставляла красному командованию возможность обрушиться на нас всей массой советских войск. Но отчетливо сознавая все это, наши высшие начальники, командиры всех ступеней, а также рядовое офицерство и бойцы продолжали исходить из того, что борьба должна продолжаться при всех условиях и обстоятельствах и быть доведена до самого конца — все они сражались дальше с неослабевающей энергией, решимостью, упорством и самопожертвованием. Не каждая армия способна к проявлению в подобных условиях столь высокого духа и воинской стойкости. А потому это и заслуживает того, чтобы быть особо отмеченным.

Берн.

Г. ОРЛОВ

Оцените статью! Нам важно ваше мнение