К 35-ЛЕТИЮ ПОСЛЕДНИХ РЕШАЮЩИХ БОЕВ В СЕВЕРНОЙ ТАВРИИ. 13.

"Доброволец" » № 49-50 » К 35-ЛЕТИЮ ПОСЛЕДНИХ РЕШАЮЩИХ БОЕВ В СЕВЕРНОЙ ТАВРИИ. 13. — Г. ОРЛОВ

К 35-ЛЕТИЮ ПОСЛЕДНИХ РЕШАЮЩИХ БОЕВ В СЕВЕРНОЙ ТАВРИИ. 13. — Г. ОРЛОВ

День 4-го сентября прошел почти на всех участках совершенно спокойно. Марковцы приводили себя в порядок и отдыхали в с. Михайловка, Дроздовцы — в районе Фридрихсфельда. Тяжелое положение создалось из-за больших потерь в конском составе в артиллерии. Так в и 2 Дроздовских батареях запряженными осталось лишь по взводу, в 3 бат. действовали хотя все 4 орудия, но в запряжках находились частично и верховые лошади разведчиков, в 4-ой бат. на позиции находилось лишь 2 орудия, в 5 бат. 3 орудия, 6 бат. была отведена на формирование, в 7 бат. в строю были 2 гаубицы и в 8-ой 2 легких орудия.

Донцы без давления противника оставили ночью Нов. Мунталь и Розенталь.

Под Каховкой наши части, перейдя по приказу к активной обороне, совершали перегруппировку. Красные спешно продолжали укреплять позиции новыми рядами проволочных заграждений и устанавливали на правом берегу Днепра тяжелые батареи; на плацдарме же было обнаружено до девяти легких батарей и ряд тяжелых орудий.

На северном фронте у Марковской и Дроздовской дивизий день 5 сентября прошел относительно спокойно в перестрелке с бронепоездами. Перед Дроздовцами наблюдалось некоторое движение у красных днем — в оставленный донцами Розенталь, а также и в Н. Мунталь вошли красные разъезды. Красный самолет большого размера снова посетил наш участок, а затем сбрасывал бомбы в районе станций Пришиб и Плодородие.

К ночи этого дня часть нашей конницы должна была переправиться севернее Каховки на правый берег Днепра с целью, как говорили, «воздействовать» на позиции артиллерии противника, тяжелыми снарядами обстреливающей подступы к плацдарму, но, встретив сильное сопротивление, не смогла переправиться на противоположный, более возвышенный берег.

В ночь на 5 сентября началась атака Каховского плацдарма. На левом фланге, группа ген. Ангуладзе в составе 13 и 34 пех. дивизий получила приказание занять Терны, являвшиеся опорным пунктом позиции красных, и при дальнейшем развитии наступления выбить противника из Малой Каховки. Ее атака началась в 2 часа ночи, но успеха не имела. Расстреливаемые пулеметным и арт. огнем перешедшие в этом районе в наступление белые части залегли под проволокой, а позже, после наступления рассвета, должны были под еще более усилившимся огнем быть оттянуты в исходное положение. На правом фланге, также в 2 часа ночи, в направлении на Любимовку повели демонстративное наступление 6 пех. и 2 конная спешенная дивизии. Под прикрытием арт. огня их разведовательные части продвинулись к густым рядам проволочных заграждений, но в связи с интенсивным огнем, развитым обороняющимися, принуждены были вместе со следовавшими за ними главными силами также отойти в исходное положение, с которого и продолжали держать под непрерывным огнем расположение противника на этом участке. Корниловская дивизия, располагавшаяся в районе хут. Топилова, восточнее Любимовки, должна была наступать в центре, вдоль дороги из Чаплинки, в направлении на Большую Каховку. Но в 1 час 30 минут Корниловцы были неожиданно сами атакованы конницей красных. Атака была ими отбита и они сами перешли в стремительное наступление: впереди 3-ий полк с тремя танками — «Сибиряк», «Сфинкс» и «Урал» и двумя бронеавтомобилями, за 3-им полком следовал Корниловский запасный батальон, а за ним и 2 полки. Танки смогли быстро прорвать четыре ряда проволочных заграждений, после чего Корниловцы ворвались в окопы и захватили 20 пулеметов и несколько орудий. Красные после этого перешли в контратаку с фронта с одновременным охватом обоих флангов Корниловцев и стали их теснить так, что в дело пришлось ввести последний резерв — Корниловскую инженерную роту. Танки в темноте натыкались на батареи и на отдельные вкопанные в землю орудия и оказались подбитыми, в результате чего два из них не удалось вывести во время начавшегося в 5 час. утра, под прикрытием артиллерии, отхода Корниловцев. После этого боя в 1-ом Корниловском полку осталось 107 штыков, во 2-м 120, в 3-ем 92, согласно данным книги «Корниловский ударный полк», стр.191.

В 7 час. утра все части группы ген. Витковского получили приказ занять наиболее выгодное положение для активной обороны. Операция закончилась. Угроза со стороны Каховского предмостного укрепления, притягивавшая к себе значительные силы и постоянное внимание армии, осталась неустраненной. Ген. Врангель в своих записках по этому поводу указывал, что «вторичная неудача наших частей под Каховкой обнаружила крепость укрепленных позиций, стойкость красных при обороне и слабеющий наступательный порыв нашей пехоты.»

Ген. Витковскому приказано было силами 2-го арм. корпуса и 6-ой пех. дивизии оборонять нижнее течение Днепра, от устья до Каир Западных, ген. Барбовичу — отвести 1-ую конную, 2-ую Донскую и 2-ую бригаду 1-ой Донской каз дивизий в район Покровка-Серагозы. Корниловская дивизия, понесшая особенно большие потери, отводилась на пополнение в резерв в Н. Серагозы, а оттуда направлялась в Ново-Николаевку под Мелитополем. 2-ая конная див. направлялась в Петровское для следования по ж.-дороге на юг Крыма, где она должна была садиться на коней. Дроздовская дивизия ген. Туркула, Марковская ген. Третьякова и 3-ья Донская /пешая/ ген. Гусельщикова оставались на своих участках.

Красным войскам приказано было также перейти к обороне по линии Днепра, с обязательным удержанием и закреплением за собой Каховского плацдарма, и далее на рубеже Скелька-Бурчацк-Гейдельберг-Тифенбрун-Очеретоватое.

Этим днем и с таким результатом закончился почти месячный — с 7-го августа по 5 сентября — период ожесточенных боев, который назван Коротковым «контрнаступлением войск левого крыла Юго-Западного фронта»… с целью «окружения и уничтожения всех сил Врангеля, находившихся в Северной Таврии». Он признает, что «своего разрешения эта задача не получила» вследствие того, что «командование 13-ой армией допустило ряд оперативных и тактических ошибок» и «на заключительном этапе контрнаступление войск 2-ой Конной армии показали недостаточно высокую боеспособность»… «что объяснялось тем, что советская конница была измотана предшествующими боями».

Характеризуя же общее военное положение Сов. России в описанное время, И.С. Коротков отмечает, что обстановка на фронтах во второй половине августа 1920 года изменилась в худшую для красных сторону. Завязавшиеся 13 августа на рубеже реки Вислы ожесточенные бои между советскими и польскими войсками протекали в неблагоприятных для первых условиях. «Вследствии», как пишет этот советский автор, «огульного наступления Западного фронта, которое проводилось врагами народа — Троцким и Тухачевским, советские войска оторвались от своих тыловых баз, не получали пополнений, не имели передышки… В результате все наступление проходило неорганизованно и к Висле войска Западного фронта подошли ослабленными… Линия фронта растянулась на огромном пространстве, что создало противнику благоприятные условия для ее прорыва. Поэтому, когда группа белопольских войск 16 августа перешла в наступление и прорвала наш Западный фронт на левом крыле фронта, против нашей мозырьской группы, войска Западного фронта, оставшиеся без боеприпасов, вынуждены были отступать…»

На Львовском же направлении войска Юго-Западного фронта, по словам Короткова, «в то время вели успешные бои в районе Львова и теснили там белополяков. Судьба этого важного стратегического пункта по существу была уже предрешена. Однако, как указывается в Кратком курсе истории партии, этим войскам «предреввоенсовета» Троцкий воспретил брать Львов и приказал 1-ую Конную армию — главную силу Юго-Западного фронта — ввязавшуюся уже в бои за Львов, перебросить далеко на северо-восток, в район Владимир-Волынск, Устиллуг, будто бы на помощь Западному фронту…»

«Между тем» — продолжает Коротков — «взятие нашими войсками Львова было бы единственно возможной и лучшей помощью Западному фронту. Этим вредительским приказом Троцкий сорвал Львовскую операцию и тем самым навязал 1-ой Конной армии и другим войскам Юго-Западного фронта также тяжелое отступление.

В это время советское контрнаступление в Сев. Таврии, по словам того же автора, «потерпело неудачу». «Естественно» — говорит он далее — «что ухудшение военного положения нашей страны отразилось и на ее общем положении, потребовав еще большего напряжения сил и средств партии и всего советского народа для окончательного разгрома врага». Под этим последним понимается им белая армия ген. Врангеля, ибо потерпев поражение на Польском фронте, советские правители поспешили заключить с Польшей мир с тем, чтобы все освободившиеся при этом силы бросить на Крымский участок фронта.

Наш Крымский фронт входил вплоть до 21 сентября 1920 г. в состав Юго- Западного сов.фронта, а потому, естественно, военное положение на Польском фронте отражалось и влияло на состав и распределение красных сил, а также их стратегические задачи, каковые определялись в то время штабом главкома и Реввоенсоветом Республики на Крымском участке Юго-Западного сов.фронта против белых войск. К тому же приведенные Коротковым причины поражения сов. войск на Висле не соответствуют тем описаниям Польско-Советской кампании 1920 г., каковые приведены в воспоминаниях французских офицеров военной миссий ген. Вейгана, пришедшей в указанное время на помощь Польше, в подробных трудах Пилсудского «1920-ый год» /на польском языке/, ген. Сикорского «На Висле и Вкре /также на польском языке/ и в ряде советских исследований, относившихся в тому времени, когда еще до возвышения Сталина, военные авторы, почти непосредственно после окончания Польско-Советской и гражданской войн, относительно, конечно, объективно с целью предостеречь на будущее Красную армию от повторения совершенных ею ошибок, разбирали и описывали планы и течение военных операций.

Кроме указанных французских и польских источников, автор настоящих очерков использовал при детальном изучении Польско-Советской кампании также лекции М. Тухачевского «Поход за Вислу», читанные им в феврале 1923 года в академии РККА, подробное изложение военных действий с большим числом приложений, копий донесений, телеграмм, приказов, переговоров по Юзу и пр. в книге Какурина и Меликова «Война с белополяками», труд Меликова «Марна-Висла-Смирна», книгу Шапошникова «На Висле», а также «Как вооружалась революция» Троцкого и ряд иных источников.

О «Польско-Советской войне и Тухачевском» мною было помещено в № 302 за 1950 г. и в И 304, 307, 308, 309, 310 и 311 за 1951 год журнала «Часовой» пространная статья, к которой я и отсылаю читателя, здесь же полагаю небезъинтересным привести лишь некоторые данные, касающиеся затронутой мною темы.

В то время народным комиссаром по военным и морским делам являлся Троцкий, бывший одновременно и председателем Реввоенсовета, находившегося в Серпухове. Троцкий, как известно, был ликвидирован в 1940 г. в Мексико при помощи подосланного по распоряжению Сталина убийцы. Главнокомандующим сов. войск был бывш. полковник С.О. Каменев, позже также ликвидированный сов властью. Начальником штаба у него был бывш. полковник ген.штаба П.П. Лебедев.

Польский фронт разделялся Полесьем на Северо-Западный, во главе которого был поставлен бывш. гвардии поручик М. Н. Тухачевский /расстрелян 11 июня 1937 года/ при начальнике штаба бывш. подполк. ген.штаба Шварце и на. Юго-Западный, командующим которого являлся бывш. полк. Егоров; в реввоенсовет этого фронта, находившийся в Харькове, входили кроме Егорова Сталин и Раковский.

В состав Северо-Западного фронта, по расположению с севера на юг, входили: 3-ий Конный корпус /10 и 15 кав дивизии/ Гая, который позже был расстрелян в СССР, хотя одно время и считался любимцем Сталина; далее 4-ая сов.армия, которой командовал бывш. подполковник ген.штаба Шуваев, сын бывшего военного министра ген.Шуваева; южнее 15 сов.армия бывш. подполк. ген.штаба Корка, расстрелянного 11 июня 1937 года, а до того бывшего одно время начальником академии РККА и командующим войсками Ленинградского военного округа; южнее 15-ой наступала 3-ья сов.армия бывшего подполк. ген. штаба Лазаревича; непосредственно на Варшаву двигалась 16-ая сов.армия бывш. подполк.ген.штаба Соллогуба, в составе этой армии находилась 27-ая пех дивизия, которая брала последнюю укрепленную позицию перед Варшавой, у Радзимина. Командовал этой дивизией Путна, вызванный позже с поста военного атташе в Лондоне в Москву и расстрелянный 11 июня 1937 года.

На стыке между Северо-Западным к Юго-Западным советскими фронтами наступала на Польшу Мозырская группа Хвесина /бывшего саратовского парикмахера/, состоявшая из 57 и 58 сов. дивизий и отдельной пешей бригады. В реввоенсовете этой группы состояли Бела-Кун и его двоюродный брат Бела-Коста, последний был расстрелян по приговору военного революционного армейского трибунала еще в 1920 году, а сам Бела-Кун был приговорен, как «один из псов» по суду в Москве в 1938 году к расстрелу, который в результате его прошения о помиловании был заменен 20-летним заключением.

Южнее Мозырской группы начинался Юго-Западный сов.фронт, командовавший которым бывш. полковник А.И. Егоров, произведенный позже в маршалы, был ликвидирован в 1938 году. В состав войск этого фронта входили, с севера на юг: 12-ая сов.армия Восканова, южнее ее 1-ая Конная армия Буденного, в составе: 4-ой, которой командовал Тимошенко, ставший позже маршалом, 6-ой — Городовиков, 11-ой — Морозов, 14-ой – Пархоменко, кавалерийских дивизий и отдельной кав бригады /Колпакова/. Комиссаром в штабе 1-ой Конной был Клим Ворошилов, в полевом штабе армии бывш. ген. Зотов, в основном ее штабе бывш.генерал Клюев, южнее 1-ой Конной армии наступала 8-ая кав. дивизия Червонного казачества, которой командовал Примаков, достигший позже высших командных постов и расстрелянный 11 июня 1937 г. На левом фланге сов.фронта против Польши действовала 14 сов.армия Молкочанова, в ее составе находилась 45 сов дивизия, которой командовал Иона Якир, ставший позже командующим войсками Киевского военного округа и расстрелянный 11 июня 1937 г.

В состав Юго-Западного сов.фронта, как было уже сказано, входил и Крымский фронт. Правобережная группа сов. войск была объединена в указанное время под командованием Эйдемана, ставшего позже начальником Осавиахима и расстрелянного 11 июня 1937 г. Начальником Каховского укрепленного плацдарма являлся командовавший 51-ой сов дивизией Блюхер, ликвидированный сов. властью в 1938 г. Комиссаром при нем был Л.З. Мехлис. После окончания боев, названных Коротковым августовским контрнаступлением сов. войск на Крымском фронте, 2-ая Конная армия была переброшена на правобережное направление и сосредоточена в районе Апостолово, командовал ею бывший войсковой старшина Миронов, расстрелянный сов. властью в 1922 г. Участок фронта от Днепра до Азовского моря занимали остальные соединения 13-ой сов.армии, которой командовал Уборевич, бывш. офицер, командовавший позже Белорусским военным округом и расстрелянный 11 июня 1937 г. Политическим отделом красной армии на Украине, а позже и во всей красной армии ведал в то время Гамарник, «застрелившийся» 31 мая 1937 г. до казни Тухачевского и ликвидированных вместе с ним высших красных командиров. Во главе же личного состава красной армии стоял Фельдман, расстрелянный 11 июня 1937 года. Таково было распределение сов. сил на обоих фронтах. Поражение же сов. войск под Варшавой было обусловлено гл. образом причинами политического характера, каковые являлись типичными для коммунистического высшего руководства, как явствовало это на основании приведенных выше советских же военных исследований и как это же подтверждали оставшиеся за рубежом в эмиграции /в период 2-ой мировой войны/ представители штабных офицеров красной армии.

Известно, что Ленин при развитии наступления на Польском фронте считал необходимым «прощупать штыком Европу», причем его планы шли, естественно, далее Варшавы и в безостановочном наступлении он предполагал найти успех. На IX Всероссийской конференции РКП/б/ в конце 1920 г. он говорил: «Еще бы несколько дней нашего наступления и Варшава была бы взята, но не это было важно. Важнее было то, что с падением Варшавы падал бы в Европе порядок, построенный на основах Версальского мира и угнетения Германии.

Франция при оказании Польше помощи военным снаряжением испытывала ряд затруднений. Германия и Бельгия отказывались пропустить через их территории эшелоны с военным грузом для Польши и Франция — победительница в 1-ой Мировой войне — стоявшая тогда на вершине своего могущества на континенте ничего с этим поделать не могла. Французам приходилось посылать помощь Польше кружным путем через Данциг, причем при погрузке военного снаряжения в некоторых портах Франции грузчики отказывались выходить на работу и объявляли забастовки. Два эшелона с военным грузом, отправленные в Польшу через Чехословакию, были задержаны чехами /у власти тогда находилось левое чешское правительство Туссара/ в районе Моравской Остравы и к моменту боев за Варшаву на фронт польских армий попасть не смогли.

В Англии летом 1920 года на объединенной конференции представителей тредюнионов был образован «комитет действия», ставивший себе целью препятствовать всем мерам, направленных против Сов. Союза. В разгар советского наступления, но еще до подхода красной армии к Висле, в Париж под общим возглавлением Эрнеста Бевина, бывшего позже министром иностранных дел рабочего правительства Англии и ныне покойного, прибыли из Лондона представители профессиональных союзов и рабочих тредюнионов с целью энергичного протеста против оказания Францией какой бы то ни было, пусть даже символической, помощи «реакционной Польше» в ее борьбе с передовым, прогрессивным, первым в мире рабочим государством.»

Как затруднения Франции при оказании военной помощи Польше, так и отдельные признаки симпатий на Западе к Сов. Союзу были Лениным и сов. правительством переоценены, а кроме того расчёт с их стороны основывался на предполагавшемся восстании польских рабочих при вторжении красной армии вглубь страны; далее, советское правительство исходило из возможности попытки использовать послевоенное состояние Германии, ее недовольство Версальским миром с тем, чтобы привлечь ее на сторону красной армии при дальнейшем продвижении на Запад, путем обманчивых и ложных обещаний помочь ей освободиться от наложенных на нее мирным договором

тяжелых обязательств; в действительности же, в случае удачи этого плана, Германию могло ожидать лишь установление коммунистического строя со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Все эти соображения и склонили сов. правительство к решению ускорить темп наступления и стремиться решить поставленные им задачи с налета, не давая ни Польше, ни Западу времени опомниться. Таким образом, в угоду этого и были принесены основные военные начала и стратегические возможности.

Тухачевский в его напечатанных лекциях о «Походе за Вислу» ставил также вопрос — кто виноват в проигрыше Польской кампании: политика или стратегия. Он указывал, что «политика поставила стратегии сложную, трудно выполнимую задачу» и тут же добавлял, обрывая дальнейшие рассуждения на эту тему, что «дело стратегии было соответственно подготовить и осуществить эту задачу.» Больше он, естественно, сказать не мог в советских условиях, т.к. никаких намеков в смысле указания какой-либо доли вины или ошибки со стороны Ленина и советского правительства там не допускалось. Что же касается того обстоятельства, что красные войска при их нерассчитанном стремительном наступлении оказались в решительный момент без резервов и оторванными от баз, то Тухачевский указывал, что не в пример армиям иных держав красная армия имеет резервы не только за собой в тылу, но и впереди за фронтом противника. Расчет велся на поддержку рабочих масс Польши и строился на их восстании, особенно в Лодзинском и Варшавском районах, но ничего это не осуществилось.

При рассмотрении плана наступления красных войск Сев.-Западного сов. фронта на Варшаву интересно отметить следующее: если нанести на карту основные линии намеченного по сов. плану продвижения красных в районе Варшавы с планом наступления русских войск Фельдмаршала графа Паскевича Эриванского в 1831 году, при подавлении польского восстания, то получается полная аналогия. Точно также, так называемый, первый план Фрунзе по овладению Крымом осенью 1920 года представлял собою ни что иное, как повторение операции фельдмаршала Ласси с его высадкой в 1732 году у устья реки Салгир, в то время как внимание Крымского хана было отвлечено при помощи демонстративных атак русских на Перекопском перешейке. Этот план Фрунзе не был приведен в исполнение только потому, что наступившие той осенью морозы не дали возможности в ноябре 1940 г. красному командованию двинуть из замерзших портов Азовского моря транспортные средства для производства десантной операции.

Характерным при этом является то, что в обоих случаях красное командование извлекло из архивов военного ведомства прежние планы, применительно к той территории, на которой разыгрывались военные действия, и собиралось их примерно копировать. Истинные причины, по которым красное командование в то время поступало именно так, указать, конечно, трудно, но можно предположить, что либо ряд офицеров ген.штаба, находившихся на командных постах в красной армии, в целях собственной страховки, предлагал использовать лишь те планы, которые в свое время раз уже привели к успешному завершению военных операций русских войск, либо, наоборот, политические комиссары высших штабов красной армии, не доверяя полностью офицерам ген.штаба, требовали от них проведения операций по уже раз проведенной удачно схеме.

Исходя из изложенных выше целей, соображений и намеченного плана наступления на Варшаву, Реввоенсовет республики и отдал соответствующую директиву командующему Сев.-Западным фронтом Тухачевскому, который, выполняя его, и двинул северное крыло своего фронта в составе 3-го Конного корпуса Гая и 4-ой сов.армии Шуваева в направлении Данцигского коридора с целью форсировать там Вислу и перерезать путь военного снабжения Польши со стороны Франции, а 15-ой сов.армии Корка и 3-ьей Лазаревича приказал развивать наступление северо-западнее польской столицы с тем, чтобы, выйдя на ее тыловые сообщения, атаковать ее с запада, использовав при этом предполагавшееся красными восстание польских рабочих. 16 сов. армия Соллогуба должна была при этом атаковать Варшаву с фронта.

Так как при этом центр группировки сил Сев.-Западного фронта перемещался весьма значительно к северу и между ним и Юго-Западным фронтом образовался разрыв, ибо по составу Мозырская группа Хвесина не могла обеспечить от возможного маневра поляков столь большой участок фронта, то командованию Юго-Западного фронта и было приказано снять 1-ую Конную армию Будённого с Львовского направления, где она ввязалась в безуспешные бои конницы на укрепленных линиях, окружавших город, и, перебросив ее на правый фланг фронта, двинуть ее затем на север в обеспечение левого фланга фронта Тухачевского.

Но находившийся в реввоенсовете Юго-Западного фронта, Сталин совсем не склонен был вплетать лишние лавры в венок Тухачевского, а кроме того он стремился отличиться также и захватить Львов, а потому, под разными предлогами и доводами, задерживал отправку 1-ой Конной армии, которая застряла в своем наступлении перед стенами города. Наконец, из штаба главкома Каменева, по приказу реввоенсовета республики, была отправлена в самых категорических тонах в штаб Юго-Западного фронта телеграмма, требовавшая незамедлительной переброски Конной армии на фронт Тухачевского. По иронии судьбы, введенное большевиками положение, по которому каждый приказ должен был быть скреплен еще и подписью соответствующего комиссара, послужило в данном случае во вред самим же большевикам. Телеграмма эта, как описывается в труде Какурина и Меликова «Война с белополяками», прибыла в штаб Юго-Западного фронта без подписи комиссара, хотя в подлиннике она была, но при срочной передаче в какой-то промежуточной инстанции телеграфистом была по оплошности пропущена. Пока разъяснялось это недоразумение и происходили запросы между Москвой, Серпуховым и обоими фронтами, было потеряно два драгоценных дня.

Контрнаступление Пилсудского началось с удара по Мозырской группе Хвесина, которой в первый же день поляки нанесли такое поражение, что она, можно сказать, почти совсем перестала существовать. Путь для выхода польских войск во фланг и в тыл 16 сов.армии был открыт; подвергнувшись удару «маневренной группы» Пилсудского, состоявшей из 3-ьей и 4-ой польских армий, 16 армия искала спасение в поспешном отступлении от Варшавы, но отойти удалось лишь жалким и разрозненным ее остаткам. Находившиеся севернее по фронту 3-ья и 15-ая сов.армии оказались в еще более тяжелом положении и подверглись еще большему разгрому. Поляки, выйдя на пути сообщения Северо-Западного сов.фронта, наступали на север и теснили сбиваемые ими советские войска к германской границе. Совсем в безнадежном положении оказались 4-ая сов.армия Шуваева и Конный корпус Гая — им отойти уже не удалось, они частично были уничтожены, а частично перешли германскую границу и сложили оружие. Весь Северо-Западный фронт Тухачевского подвергся полному разгрому. Около 250.000 людей, считая в том числе обозы и обслуживавшие боевые войска части, и десятки тысяч лошадей попали в плен или были интернированы.

Несмотря на такое поражение, никто из командующих армиями, хотя это были все бывшие офицеры ген.штаба, не пострадал и именно потому, что это наступление в таком темпе было продиктовано политическими причинами и советскими правителями.

1-ая же Конная армия Буденного успела дойти лишь до района Замостья, наткнулась там на сопротивление поляков и дальше уже не продвигалась, а принуждена была, в связи с общим положением, в тяжелых условиях отходить, т.к. участь сражения за Варшаву была уже решена.

В № 312 за октябрь 1951 года журнала «Часовой», начальник одного из отделов оперативного управления Юго-Западного фронта, во время Польско-Советской войны 1920 г., в письме в редакцию под инициалами А.С. в дополнение к моей статье с «Польско-Советской войне и Тухачевском» указал на некоторые особенности в распределении прав и функций высших военных советских органов управления войсками в то время, и привел выдержку из изданной в 1922 г. брошюры главкома С. С. Каменева «Война с Белой Польшей», в которой говорилось, что Реввоенсоветом Республики был взят на себя риск с расчетом на восстание польского пролетариата… Тот же С. С. Каменев по словам того же автора письма в редакцию А.С., говоря в 1922 году с командармами и старшими командирами РККА о польской войне, утверждал прямо, что «руки польского пролетариата найти не удалось — очевидно, чьи то более могучие руки ее глубоко запрятали, а тогда и пришлось платить за риск», который высшие военные инстанции «сознательно на себя взяли»…

Эти показания начальника одного из отделов оперативного управления Юго-Западного фронта, а также все изложенное в настоящей статье выше, определенным образом расходится с указанными Коротковым причинами поражения советских войск под Варшавой. Овладение сов войсками Львовым, как пишет Коротков, также не могло бы оказать никакой помощи Сев. Западному фронту, т.к. судьба всей кампании решалась совсем не там и успех, который, кстати сказать, для конницы на полевых укреплениях был исключен, на Юго-Западном фронте особого значения при создавшихся тогда для красных войск условиях иметь уже не мог. Разве только, если бы Львов удалось действительно занять, это могло иметь лишь некоторое значение при установлении условий мирного договора. Таким образом версию Короткова в данном случае следует полностью отвергнуть.

Г. ОРЛОВ

Оцените статью! Нам важно ваше мнение