ПОЛИТИЧЕСКИЕ УРОКИ ВЕНГЕРСКОГО ВОССТАНИЯ (№49-50).

"Доброволец" » № 49-50 » ПОЛИТИЧЕСКИЕ УРОКИ ВЕНГЕРСКОГО ВОССТАНИЯ (№49-50). — Н.Я. ГАЛАЙ

ПОЛИТИЧЕСКИЕ УРОКИ ВЕНГЕРСКОГО ВОССТАНИЯ (№49-50). — Н.Я. ГАЛАЙ

ОТ РЕДАКЦИИ. Настоящая статья Н.ЛІ Галая, с его любезного согласия, перепечатана нами из «Обзора важнейших событий в СССР», № 107 — издание Института по изучению СССР.

Можно считать, что значение имевших место в Венгрии событий еще не представляется возможным оценить во всей полноте в отношении тех последствий, которые они будут иметь для коммунизированной Восточной Европы и самого СССР, а этим самым и для всего мира. Однако, ряд важных выводов может быть уже сделан из анализа происходивших в Венгрии событий. Этот анализ и выводы приходится рассматривать в двух аспектах: политическом и военном. Как ни оказались переплетены политическая и военная сторона событий и как ни условно данное деление, оно методологически представляется необходимым для исследования.

Прежде чем перейти к анализу этих событий и выводам из них приходится отметить, что венгерские события не являются еще сами по себе тем фактором, который, можно считать, предрешает перелом определенного развития в Восточной Европе. История коммунизма с самого начального периода овладения государственной властью в стране именуемой ныне СССР, как и с момента насаждения коммунизма в странах Восточной Европы и Азии, есть история антикоммунистических восстаний и беспощадного подавления их коммунистическим государственным аппаратом. В событиях в Венгрии важен и характерен еще не самый факт народного восстания, а ряд сопровождавших это восстание обстоятельств.

С другой стороны надо отметить, что события в Венгрии были лишь одним из звеньев общей цепи развития в странах Восточного блока, развития далеко еще не завершенного. События в Венгрии были следствием им непосредственно предшествовавшего развития в Польше, когда приход национал-коммуниста Гомулка к власти /в начале октября 1956 г./ и вынужденное ослабление политического и экономического гнета кремлевского центра на Польшу активизировали венгерские силы сопротивления коммунизму. Приход же Гомулка к власти был следствием рабочего восстания в Познани, в июне 1956 г. Последнее было в свою очередь предопределено как общим идеологическим и политическим кризисом в советской империи, вызванном резкой десталинизацией на XX съезде КПСС в феврале 1956 г., так и предшествовавшей легализацией титоизма — поездкой советских руководителей в белградскую «Каноссу» в мае 1955 года. Наконец, восстание в июне в 1953 г. в Восточной Германии также приходится отнести к этой общей цепи развития.

Параллельно с тем события в восточной Европе стоят в тесной связи с таковыми в СССР и в значительной степени взаимно влияют одни на другие, как уровни двух сообщающихся сосудов. Ряд из них совпадают как по времени, так и по форме. Так, например, восстание в Восточной Германии во второй половине июня 1953 г. совпадает по времени с делом Берия и восстаниями в лагерях Воркуты, Норильска и Казахстана. Не вдаваясь в детали многочисленных проявлений этого параллелизма, можно отметить главное: наступление внутренних сил сопротивления на коммунистическую диктатуру сделалось возможным как в Восточной Европе, так и самом COOP после смерти Сталина, когда исчезновение единоличного диктатора создало кризис власти, длящийся по ряду причин и до настоящего времени. Именно возникновение этого кризиса самой власти и приходится считать первопричиной процесса растущего разложения коммунистической системы и попыток власти остановить данное развитие.

Этот издавна назревавший процесс, скрытый до смерти Сталина и начавший пробиваться наружу после его исчезновения, ярко проявился в венгерских событиях в ряде характерных черт, проливающих свет на возможные пути его дальнейшего развития.

Остановимся в данной статье на политических уроках венгерского восстания. В конце 1947 г. американский дипломат Джорж Кеннан в статье » Замечания к политике СССР», анализируя силу идеологического влияния коммунистического режима в мире, отмечал, что количество искренних приверженцев коммунизма значительно больше по эту сторону железного занавеса, т.е. в странах свободного мира, чем в самом СССР и среди порабощенных коммунизмом, после 2-ой мировой войны, народов Восточной Европы. Иллюстрируя свою мысль образным сравнением Томаса Манна из его романа «Буденброки», Кеннан уподоблял Советский Союз, в отношении возможностей и силы его идеологического влияния, давно потухшему светилу, лучи света которого еще продолжают поступать в наш глаз, создавая впечатления еще продолжавшегося блеска светила, в то время как последнее давно уже потухло. «Доказать или опровергнуть это — не представляется возможным», указывал тогда Кеннан, «но во всяком случае это не только возможно, но и более чем вероятно».

В то время, когда Д. Кеннан формулировал данное положение, рост влияния и престижа СССР в народных массах Запада, внешне выражавшийся в неуклонном численном росте и политической активности компартий свободного мира /особенно во Франции, Италии, странах Южной Америки и Азии /мог показаться опровергающим утверждение американского исследователя. Однако события в Венгрии дали полное и наглядное подтверждение анализа Д. Кеннана. В этом заключается первый и основной вывод из событий венгерского восстания. Действительно, наиболее характерными обстоятельствами его сопровождавшими приходится считать:

Ведущую роль в восстании против коммунистического режима именно тех слоев населения, на которых базируется система «диктатуры пролетариата» — рабочих масс и молодого поколения.
Массовый характер восстания и ничтожное количество верных приверженцев режима, которые готовы были бы жертвовать за него своей жизнью.
Явно антикоммунистический характер восстания, направленный не только против импортированной извне формы советского коммунизма, но и против локальных национал-коммунистических форм марксизма.

Первое обстоятельство было с полной наглядностью продемонстрировано в течение первых часов восстания. Как известно, оно началось 23 октября мирными студенческими демонстрациями; через несколько часов после их начала к демонстрации примкнули десятки тысяч будапештских рабочих, вся учащаяся молодежь и толпы народа всех слоев населения. Главными очагами восстания уже на второй день, когда были введены в Будапешт советские войска, становятся рабочие кварталы города, а в них — заводы и фабрики. Будапештский «Красный Чепель», крупнейший индустриальный центр в Венгрии, бывший главным очагом коммунизма в венгерской революции 1919 г., явился в 1956 г. главной опорой и арсеналом венгерского антикоммунистического восстания.

Такое же положение создалось во всех индустриальных центрах Венгрии, на шахтах, нефтяных разработках и т д. В уличных боях в Будапеште и в действиях при захвате повстанцами власти в провинции, в рядах восставших сражались бок о бок рабочие, студенты, подростки и представители всех слоев населения впервые, вероятно, осуществив в Венгрии бесклассовый общественный коллектив, но с противоположным марксизму знаком. Венгерское крестьянство не только немедленно ликвидировало коллективные формы социалистического хозяйства, но добровольными поставками городу продуктов обеспечило восставшим возможность продолжать борьбу. На 4-ый день восстания, 26 октября, именно рабочий класс Венгрии прибегнул к классической и решительной форме революционной борьбы с национал-коммунистическим правительством Надя и советской интервенцией, начав всеобщую генеральную забастовку.

Вооруженные силы Венгрии, создававшиеся в течении 10 лет по принципу внедрения в армию коммунистической доктрины, либо уклонились от защиты режима, установив дружественный нейтралитет в отношении восставших, либо активно перешли на их сторону. Студенчество, учащиеся средних школ и вся молодежь Венгрии, те, кто в комсомольских и партийных организациях с юных лет воспитывались как будущая опора коммунистического режима, оказались в первых рядах восстания, обнаружив, свойственную молодежи, бескомпромиссность в борьбе и героизм.

Второе обстоятельство — массовый характер восстания — проявился с той легкостью, с которой был смятен не только в провинции, но и в самом Будапеште весь аппарат коммунистической власти. Полное разложение и исчезновение с политической арены в первые же дни восстания более чем 800- тысячной венгерской коммунистической партии, составлявшей почти 10% общей численности населения страны, наглядно обнаружил всю хрупкость однопартийной тоталитарной системы под массовым натиском восставшего народа. Лишь ограниченное количество кадров тайной венгерской полиции/АВО/, насчитывавшей в Венгрии около 40.000 человек и связанной с властью общими преступлениями и страхом беспощадного возмездия, оказались единственной опорой режима.

Наконец, характерным приходится считать антикоммунистический характер венгерского восстания, т.е. борьбы не за изменения отдельных форм существовавшего режима, а за полное его упразднение. Этот характер восстания явно выразился как в лозунгах и тенденциях народного восстания, так и в той вынужденной эволюции, которую проделало само правительство Надя в недельный срок — с 23 октября по ноября. Так, начавшиеся 23 октября студенческие демонстрации имели вначале еще национал-коммунистический характер. Требования замены «сталинистов» в партии и в правительстве, назначение Имре Надя премьер-министром, улучшение условий жизни и труда, свободы слова и совести — были лозунгами этой демонстрации в первые часы событий. Они не указывали еще на радикальный антикоммунистический характер начавшегося движения. Однако, уже через несколько часов, когда к демонстрации примкнули рабочие и все слои населения, характер событий меняется. Если лозунги восстания в самом Будапеште 24,25,26 октября, в виде требования национальной независимости, вывода советских войск и демократизации не отражали еще внешнего отхода от национал-коммунистических тенденций, то в провинции, где уже с 24 октября вся юго-западная Венгрия, а с 26 — вся страна была охвачена восстанием, отчетливо проявился этот антикоммунистический характер революционного движения. Революционные Советы, самотеком возникшие на местах, почти не имели в своем составе коммунистов. Эти новые органы местной революционной власти, несмотря на отсутствие общего руководства, выдвинули в своих радиопередачах все более радикальные требования к правительству Надя: свободных выборов, отказа от однопартийной системы, восстановления полной независимости от СССР, коренных перемен в системе центрального планирования и государственного хозяйства, ликвидации коммунистической партии вообще. Эту ликвидацию они фактически и провели самым радикальным образом по всей стране, пока в Будапеште продолжались уличные бои.

Выдвинутый к власти в первые моменты восстания национал-коммунист Надь, как противовес сталинистской группы Ракоши, теряет в ходе событий всякое влияние на их развитие, а также и свою начальную популярность. Именно давлением этих антикоммунистических настроений, все сильнее проявлявшихся и в самом Будапеште, объясняется вынужденная эволюция самого правительства Надя. Так,

24 октября Надь призывает к прекращению борьбы и гарантирует всем участникам восстания полную ненаказуемость, обещая хозяйственные и политические реформы;

октября сталинист Геро /первый секретарь венгерской компартии/ отстраняется от должности и заменяется национал-коммунистом Кадаром, который также призывает к прекращению восстания для осуществления программы обещанных реформ;

25 октября, одновременно с требованием присоединившихся к восстанию частей венгерской армии о выходе Венгрии из Варшавского блока, Надь подтверждает представителям восставших свое прежнее обещание осуществить все их требования, включая и вывод советских войск из Венгрии до 1.1. 1957 г.; одновременно он объявляет о предстоящем переформировании своего правительства на более широкой общественной базе;

27 октября Надь сформировал правительство «отечественного фронта», в которое наряду с 22 коммунистами были введены четыре представителя некоммунистических партий/три от партии мелких землевладельцев и один от крестьянской партии/;

28 октября, под давлением восставших, Надь вынужден отступить уже и от позиций национал-коммунизма — им отдается приказ о расформировании полиции государственной безопасности и о создании исполнительных органов власти из представителей восставших/ от армии, рабочих и студенческих группировок/; одновременно им вводится венгерская национальная эмблема Кошута взамен коммунистической;

30 октября Надь обещает свободные выборы, воссоздание политических демократических партий и образование коалиционного правительства; образуется малый кабинет для подготовки свободных выборов и немедленного вывода советских войск из Будапешта, а в дальнейшем и из страны вообще;

31 октября советские войска выводятся из Будапешта; венгерские чины госбезопасности публично казнятся повстанцами на улицах Будапешта; Надь требует от членов КП совместной работы с восставшими; кардинал Миндсценти освобождается восставшими из заключения и возвращается на прежнюю должность главы католической церкви Венгрии;

ноября Надь протестует по радио против ввода новых советских войск в страну, прокламирует нейтралитет Венгрии и обращается к ООН о защите страны от грозящей новой советской интервенции;

2 ноября приказом правительства Надя КП Венгрии ликвидируется и переформировывается в «социалистическую рабочую партию»; образованное 27 октября правительство «отечественного фронта» выходит в отставку и передает власть более широкой коалиции малого кабинета;

3 ноября Надь образует новое правительство еще более широкого коалиционного состава, включающее лишь трех коммунистов, трех членов партии земледельцев, трех социал-демократов и двух членов крестьянской партии.

Это постепенное вытеснение Надя с позиции национал-коммунизма под давлением перерождения венгерского восстания в широкое антикоммунистическое движение нашло свое завершение утром 4 ноября, когда под гром артиллерии советских войск, начавших вторую фазу своей интервенции, Надь возглавляет антикоммунистические силы Венгрии, обратившись с призывом о спешной помощи к ООН, объявив, что его правительство во главе венгерского народа вынуждено начать борьбу с советскими войсками за «свободу и право» венгерского народа.

Весь характер этого перерождения восстания от национал-коммунистических тенденций к явному антикоммунистическому движению был подчеркнут еще более отчетливо, чем сама эволюция правительства Надя позиций главного идеолога национал-коммунизма — югославянского диктатора Тито. Его позиция эволюционировала от сочувствия и моральной поддержки венгерского восстания к осуждению восстания, как угрожающего «социалистическим завоеваниям » рабочего класса Венгрии, и к оправданию необходимости советской интервенции. Тито же дал и оценку значения народного антикоммунистического восстания в Венгрии, как «самого страшного удара для всех нас коммунистов.»

Таким образом события в Венгрии наглядно подтвердили вышеприведенный прогноз Д. Кеннана об «угасании коммунистического светила», идейное влияние которого пришлось советским руководителям заменить голой силой подавления и порабощения.

О том, что этот характер событий в Венгрии не являлся особенностью только венгерского развития, а отражает общую тенденцию развития в Восточной Европе, свидетельствует также и пример Польши, хотя национал-коммунисту Гомулка удалось благодаря ряду способствовавших тому обстоятельств, удержать Польшу на позициях национал-коммунизма, сам Гомулка находится ныне примерно в том же положении, в котором находился Надь в недельный период своего возглавления власти: маневрирование за сохранение позиций национал-коммунизма, чтобы спасти коммунистическую систему от все возрастающего давления антикоммунистически настроенных народных масс. Данное обстоятельство не может замаскировать и попытки игрою на польских национальных чувствах в отношении угрозы германского реваншизма политически приковать польское государство к коммунистическому блоку, взамен отмершей идеологической связи.

Анализ событий в Венгрии и их сравнение с таковыми в Польше позволяет сделать и другой важный вывод из венгерского восстания. Он относится к вопросу о пределах, до которых могут допускать советские руководители процесс десталинизации и эмансипации коммунистической системы в странах- сателлитах.

Характерным обстоятельством для событий в Венгрии явилось то, что советские войска были сразу введены в действие после начала венгерского движения за эмансипацию, когда оно имело еще национал- коммунистический характер и не вылилась в антикоммунистическое народное движение. Так, 23 октября начались первые демонстрации, имевшие до полудня совершенно мирный характер, к концу дня они выразились лишь в локальных столкновениях при попытках демонстрантов проникнуть в правительственные учреждения. Однако, уже с утра 24 октября советские войска были введены в действие против демонстрантов на улицах Будапешта. Лишь 28 октября, т.е. после пяти дней уличных боев с венгерскими повстанцами, советское правительство объявило о своей готовности оттянуть свои вооруженные силы из Будапешта и приостановить вооруженную борьбу. Это решение было продиктовано, как можно теперь судить, не политическими, а чисто военными соображениями. Находившиеся в Венгрии советские войска оказались слишком малочисленны и морально ненадежны, чтобы справиться с массовым восстанием. Отвод их из Будапешта представлял только военный маневр отступления и сопровождался одновременным вводом новых крупных советских войск в пределы страны. Опубликованная 30 октября советская декларация о взаимоотношениях со странами «народной демократии», входящими в состав Варшавского блока, также являлась лишь политическим маневром, предназначенным успокоить как свободный мир, так и самих сателлитов. С окончанием систематической военной подготовки к новому удару, советские войска перешли к решительной ликвидации венгерского восстания.

Таким образом с первых же часов венгерских событий советское правительство неизменно проводило линию решительного вооруженного подавления венгерского восстания.

Иначе обстояло дело в Польше. Смена сталинского руководства в ЦК объединенной рабочей партии в Польше национал-коммунистами с Гомулка во главе, смена связанная с политическими и экономическими изменениями в режиме страны, шли несомненно значительно дальше, чем было желательно всем группам советского «коллективного руководства» /как для молотовской, так и для хрущевской групп/. Появление делегации ЦК КПСС во главе с Молотовым, Хрущевым и Микояном и в сопровождении большой группы советских военных, представляло не только политическое, но и явно военное давление на Польшу. О последнем наглядно свидетельствует ввод новых советских войск в Польшу/ с востока — из СССР, с Запада — из Германии / в добавление к находящимся в Польше советским оккупационным войскам. Однако, после коротких, но напряженных польско-советских переговоров советские руководители допустили и избрание Гомулка первым секретарем ЦК, и удаление маршала Рокоссовского, и отход Польши на позиции национал-коммунизма, отбросив свое первоначальное намерение военной интервенции в события.

Каковы причины этой разной реакции советского руководства на одинаковые процессы в Польше и в Венгрии? Совершенно несомненно, что для советского руководства военно-политическое значение господства над Польшей на много превышает таковое в отношении Венгрии. Отпад Венгрии от коммунистической империи, если бы он и имел место, после вывода советских войск из Австрии несравним по своему значению с аналогичным отпадом Польши от восточного блока. Последнее означало бы и неизбежность сдачи советских позиций в Восточной Германии, так как главные коммуникационные пути 400-тысячной советской армии в восточной зоне Германии проходят через Польшу. Вывод же советских войск из восточной Германии предрешал бы судьбу и так называемой ГДР, т. к. собственных прочных корней коммунистическое правительство ГДР, как показали события июня 1953 г., никогда не имело и не имеет ныне. Это позволяет считать, что не военные соображения могли предопределить для советских руководителей необходимость немедленной советской интервенции в Венгрии.

Предположения, имеющиеся на Западе, что призыв советских войск к действию первым секретарем венгерской компартии Геро, мог быть причиной интервенции, в то время как в Польше отсутствовал подобный «правовой» предлог, — вообще не состоятельны, так как в советской политике политические акции всегда предопределялись по марксистской теории не международным правом или удобными предлогами, а лишь соотношением сил и целесообразностью для достижения целей советской политики, которая всегда умела создать нужные поводы для своего вмешательства.

В то же время совершенно несомненно, что применение советских войск для подавления восстаний и волнений в своей империи невыгодно для советского престижа по внешне-политическим мотивам, и лишь крайние обстоятельства должны были заставить советское правительство прибегнуть к этому средству.

Объяснение этой разной реакции на события в Польше и в Венгрии дает однако одно обстоятельство. Происходившие в октябре 1956 г. в Польше события имели характер, так сказать, революции сверху; приход к власти Гомулка был решен высшим партийным органом Польши; он являлся по сути дела даже не внутренним коммунистическим «дворцовым» переворотом, а выбором польским ЦК нового курса, чтобы отходом на национал-коммунистические позиции спасти от давления антикоммунистических низов самый режим, угроза которому явно проявилась в летнем восстании в Познани. Характерно для событий в Польше то, что первый секретарь партии сталинец Охаб, сменивший умершего Бейрута, остался и при Гомулка вторым секретарем партии. «Натолинская» группа сталинистов, постепенно удаляемая Гомулка с виднейших постов, имеет возможность продолжать свое политическое существование в Польше. Таким образом можно сделать вывод, что советские руководители в создавшейся, после XX съезда, обстановке считают еще возможным допускать маневрирование в сателлитах в пределах между ленинизмом и национал-коммунизмом, если это маневрирование протекает в виде руководимого сверху отхода на национал-коммунистические позиции, при которых сохраняются основные устои коммунистической системы. Лишь при событиях, имеющих характер давления на власть снизу, как это имело место в Венгрии Познани и Восточной Германии, советские руководители немедленно обращаются к «(?)»- беспощадному подавлению народных движений вооруженной силой, даже, если они имеют национал-коммунистический характер.

Констатированная выше нервность советской реакции на каждое давление на власть со стороны народных масс в странах-сателлитах позволяет с достаточным основанием сделать третий вывод из уроков венгерского восстания. Реакция советское прессы и выступления советских руководителей в отношении событий в Венгрии дают тому интересный материал. Так, в течение первой фазы восстания, советская пресса почти не откликалась на события в Венгрии. Они изображались как нарушения общественного порядка немногочисленными, безответственными и асоциальными элементами, а действия советских войск кратко отмечались как помощь венгерским властям в поддержании порядка. Перед второй фазой событий, т.е. перед решительной советской интервенцией, советская пресса дала 2 и 3 ноября краткие но недвусмысленные сообщения о царящем в Венгрии «хаосе», грабежах, самосудах по отношению к «видным общественным деятелям» и проникновения в страну «контрреволюционных и фашистских элементов».

Суслов в своей речи на празднике октябрьской революции /7.11.1956 г/, т.е. уже после начала решительной фазы подавления венгерского восстания, сообщал:

«Контрреволюционными силами было создано в одно время крайне опасное положение для судеб социализма в Венгрии. Правительство Имре Надя, возникшее в этой обстановке, сдавало реакционным силам одну позицию за другой и, расчистив путь для контрреволюции, фактически распалось. Контрреволюционные банды развязали террор, зверски убивали видных лиц общества, вешали и расстреливали коммунистов. Через западную границу Венгрии усиленно ввозилось оружие, многочисленные группы офицеров и солдат, служивших в гитлеровских войсках и в армии Хорти, проникали в страну. Венгрия оказалась в состоянии опаснейшего хаоса и произвола. Нависла прямая угроза реставрации капиталистов и помещиков и возрождения фашизма».

Совершенно очевидно, что все эти извращения не предназначались ни для внешнего мира, ни для населения стран-сателлитов, достаточно осведомленных о событиях в Венгрии. Они имели цель воздействовать на советское общественное мнение. Наиболее характерным в речи Суслова является подчеркивание «угрозы видным лицам коммунистического общества», царящего в Венгрии хаоса и революционного произвола, указание на расправы с коммунистами. Высшие классы советского общества: партийцы, интеллигенция, служащие, — запугивались призраком анархической и социальной революции, от которой им грозит-, потеря их собственного привилегированного положения. Это искание опоры в привилегированной части советского общества было тем более необходимо для советских руководителей, что в среде советского студенчества, молодежи и даже рабочих начались, как и в странах-сателлитах, уже до событий в Венгрии, волнения и даже беспорядки. Они усилились в связи с венгерскими событиями. В этом отношении красноречивым было сообщение бельгийского министра иностранных дел, вернувшегося в этот период времени из Москвы, о закрытии в Москве по причинам студенческих волнений Московского университета на один день, с исключением виновных в волнениях. Статьи «Комсомольской правды» о безответственной критики, имеющей место в среде ленинградского студенчества, предупреждение самого Хрущева на собрании московских комсомольцев об опасности совращения коммунистической молодежи врагами социализма — свидетельствовали об опасном для власти брожении и в самом СССР.

Поэтому можно выставить положение, что необходимость подавления венгерского- народного восстания была предопределена соображениями советской внутренней политики, чтобы ликвидировать в корне опасный пример успешного народного восстания против коммунизма.

Наконец, последним выводом из событий в Венгрии приходится считать обнаружившуюся невозможность одними военными мероприятиями разрешить политическую проблему спасения коммунистического режима в Венгрии. Если вмешательством советских войск и удалось сломить само восстание, то стремления ликвидировать политическое сопротивление и восстановить нормальное функционирование режима, до настоящего времени бесплодны. Созданная взамен коммунистической «социалистическая» партия Венгрии насчитывает ныне вместо прежних почти миллиона членов едва 170 тысяч человек. Экономическая жизнь страны парализована продолжающимся сопротивлением рабочего класса. Правительство Кадара, опирающееся только на штыки советской армии и незначительные остатки венгерской тайной полиции /АВО/ не имеет возможности ни установить прочной базы своей национал-коммунистической власти, ни опоры в виде венгерских вооруженных сил.

Таким образом коммунизм продолжает оставаться в Венгрии «потухшим светилом», опирающимся лишь на систему террора и интервенцию советских вооруженных сил. «Потухшим светилом» является не только коммунизм в его ленинской и сталинской форме в отношении международного коммунистического движения, но им является и национал-коммунизм для народных масс трех государств, где эта система нашла свое осуществление: Югославии, Польши и Венгрии. Процесс Джиласа, нынешнее затруднение Гомулка и беспомощное положение Кадара — являются наглядным тому свидетельством.

Н.Я. ГАЛАЙ

Оцените статью! Нам важно ваше мнение