Мы продолжаем ниже описание встречи Власов-Гимлер, состоявшейся 16 сентября 1944 г., описание приведенное в книге Юргена Торвальда «Кого они хотят наказать…» и сделанное автором по документам организатора и участника этого совещания, офицера немецкого пропагандного отдела при ведомстве «СС», д’Альквена. Содержание разговора Власов-Гимлер представляет такой актуальный интерес по затронутым темам и для современного положения, что перевод из- книги Торвальда делается нами без сокращения.
Гимлер обратился к Власову: «Господин генерал, не будете ли Вы любезны сообщить мне Ваш взгляд на создавшееся военное положение?» Власов обвел глазами комнату, как будто он искал карту на стене. Потом он сказал: «Я могу вперед предсказать дальнейшие шаги советской армии. Я не переставал это делать со времени моего пленения. Только, никто меня не хотел слушать. Каждая окостеневшая система имеет свои слабости, также и большевистская. Она всегда уязвима, если происходит что-либо непредвиденное ею. И один возможный фактор советское руководство еще до сегодня не приняло во внимание в своих расчетах. Это фактическое существование частей Русской Освободительной Армии».
В своей записке д’Альквен отмечает то мастерство и ту последовательность, с каким Власов обошел долгие разговоры о военной обстановке и непосредственно направил беседу в нужное ему русло.
«Господин министр», продолжал Власов, все крепнувшим и почти заклинающим голосом, «дайте мне нужные русские силы. Я всегда восставал против того, что многочисленные батальоны, составленные из моих соотечественников, были в 1943 году переброшены на западный фронт, во Францию. Теперь они попали в поток англо-американской инвазии. Они должны были вести борьбу на неверном месте, за цели, которые были им чужды и непонятны. Батальоны рассеяны, разбиты. Несколько месяцев тому назад достаточно было только подчинить мне эти части и исходная база для формирования большой армии была бы сразу налицо. Но еще не поздно. Господин министр, в Германии имеются русские человеческие резервы, достаточные для армии свыше одного миллиона численностью. Не только в лагерях военнопленных, но прежде всего там, где мои соотечественники в Германии работают. Их около 6 миллионов. Здесь все еще имеется основа для армии, которая может дать войне на Востоке решительный перелом. Если Вы дадите мне возможность воззвать к ним, мне не будет трудно собрать солдат. Однако, воззвать к ним могу только я, русский, не немец, которому приписывают они страдания своего положения. Громадная материальная часть, которой располагали имевшиеся, но распыленные русские части, ныне, к сожалению, большей частью потеряна во Франции. Я предвидел это. Теперь я должен, поэтому, просить Вас, господин министр, дать мне оружие, — оружие!»
Покрасневшее лицо Власова выдавало меру его внутреннего волнения и сознания, что пробила решающая минута и что сейчас с уст Гимлера должны были сорваться слова решения. И Гимлер не задержался с ответом, отмечает д’Альквен.
«Господин генерал, сказал он. Я говорил с фюрером. Вы можете уже сегодня считать себя главнокомандующим армией в чине генерал-полковника. Вы получите право назначать своих офицеров до чина полковника по Вашему усмотрению. Только в отношении Ваших генералов я должен Вас просить представлять Ваши предложения об их назначении в персональный отдел Главного немецкого штаба. Ваши соображения меня очень заинтересовали». Гимлер помолчал мгновение, как будто он хотел в чем то признаться, о чем он не имел обыкновения говорить. «Также считаю я желательным, продолжал Гимлер, создание большой Освободительной армии, услышав Ваши соображения. Ныне, как главнокомандующий войсками резерва, я имею для этого и средства в руках. Но эти средства в данный момент ограничены. Возможно, что людские резервы еще и достаточны, хотя Вы не должны упускать из вида, что люди, вступающие в Вашу армию, выпадают для наших фабрик и заводов. Ослабления же нашей продукции мы не можем себе позволить. Однако, основной пункт — вопрос об оружии. Я согласен немедленно начать формирование двух дивизий. Я согласен, чтобы за ними следовало бы формирование еще двух дивизий. Было бы, однако, нелояльно с моей стороны сделать Вам большие обещания, которые, вследствие ограничения наличных средств вооружения и оснащения, не могли бы быть выполнены. Как, согласны Вы с моим предложениями начать пока с формирования двух дивизий? Если да, я немедленно отдам нужные распоряжения.»
Лицо Власова несколько вытянулось. Возбуждение, которое овладело им во время его речи, внезапно исчезло. Он был возвращен к действительности. Он узнал границы этой действительности, и, принимая во внимание положение Германии, он не имел основания сомневаться в действительности наличия границ возможностей Гимлера. Разочарование показалось в глазах Власова, Однако, только на короткий момент. Потом он снова держал себя в руках, отмечает д’Альквен.
«Господин министр, вздохнул он, я понимаю указанные Вами трудности. Однако, я надеюсь, что создание двух первых дивизий только начало, т.к. ими одними нельзя добиться перелома, что как в вашем, таки в нашем интересе».
«Конечно», сказал Гимлер, быстро и радостно, чувствуя что неприятное признание уже позади. «Наше положение в отношении запасов вооружения лишь в настоящее время напряжено из-за необходимости перебазировать нашу военную индустрию. Это скоро изменится, прежде всего в отношении фабрикации новых видов вооружения, о которых Вы, конечно, слышали, хотя об их несомненно решающем значении я не могу еще сообщить Вам более детальных подробностей.»
Д’Альквен ощутил, что теперь говорил опять старый Гимлер. Он выслушал серьезное предупреждение Власова, но не похоронил при этом надежды на чудо, в виде нового оружия.
Власов сказал: «Хотя большинство русских частей во Франции разбиты или рассеяны, все же я хочу указать на необходимость сбора всех этих частей, или по меньшей, мере их остатков».
«Это само собой разумеется», ответил Гимлер.
Власов продолжал: «Данное разрешение я принимаю с благодарностью к сведению. Я также считаю, что это разрешение является и выражением Вашего согласия покончить с национальным расщеплением российских сил, находящихся в Германии.
Если мы хотим иметь успех против Сталина, то надо принять во внимание, что успех не может быть достигнут тем, что имеющиеся силы под давлением и требованием Восточного министерства и других ведомств расщеплялись бы, как это происходит до сих пор, что они разлагались бы на сепаратные группы, ведущие между собой внутреннюю борьбу под влиянием своих честолюбивых вождей. Если я поставил себе целью создание свободной России, то это намерение включает, как само собой разумеющееся, что народам России, и в первую очередь украинцам и кавказцам, я дам возможность самим решать, хотят ли они остаться по-прежнему членами общего великого Российского государства или хотят образовать свои собственные государства. Сам я убежден в том, что они выскажутся за первое предложение и что те силы, которые сегодня с помощью Восточного министерства и других немецких ведомств стремятся к отделению своих национальных государств от великого Российского государства, не найдут опоры в среде своего же населения. Люди этих народов в большинстве случаев вообще не знают здешних мнимых вождей. Национальные государства давно уже спаялись в великом российском пространстве в единое культурное и хозяйственное целое. Это мое мнение. Я могу и ошибаться. Но во всяком случае должно быть так, что мы сначала должны победить все вместе Сталина и его режим. Господин министр, я знаю, что Вы как раз преследуете общую европейскую цель и что Ваши войска «СС» состоят из людей разных европейских народов. Они сейчас не ссорятся между собой. Они сражаются вместе. Они сражаются в первую очередь с большевизмом, который является врагом этого нового европейского порядка. Этот новый европейский порядок сможет создаться лишь тогда, когда будет одержан военный успех. Если я с вашей помощью смогу победить Сталина, то мне ясно, что и я должен буду принести жертву для этого будущего. Может быть мы все, и вы в том числе, будем однажды стоять перед дилеммой — выбросить за борт все старые границы и создать совершенно новые пространства. Может быть, тогда Украина или другая часть моей старой Родины не будет сепаратной частью России, но общей частью этого нового порядка. Об этом можно будет говорить после победы на общей базе равноправия. Сегодня же — только единство может нам помочь.»
Гимлер слушал со все возрастающим вниманием, отмечал д’Альквен. Власов на данный миг овладел Гимлером. В немногих словах, из искренности ли убеждения, или мастерским тактическим ходом, резюмирует д’Альквен, Власов наметил возможности решения той квадратуры круга, которая заключалась в сочетании гимлеровских представлений о «германском культивировании Востока» с его внезапной поддержкой Власова.
Власов почувствовал свои шансы. «Господин министр, если мы хотим иметь успех, тогда должно быть для меня отменено запрещение входить в переговоры с представителями, так называемых, национальных народов моей Родины. Вы имеете власть отменить это запрещение. Вы имеете возможность и побудить все силы, которые отделяются, заключить на время борьбы против коммунизма политическую конвенцию на федеративных началах, которые будут действительны на время борьбы. Я испытал столько сумятицы, столько бесполезной борьбы одних против других! Также является моим желанием, чтобы я был в связи и вел переговоры только с действительно авторитетными немецкими службами.»
Гимлер продолжал внимательно слушать, однако он, казалось, все еще находился во власти слов Власова, перед тем сказанных. Он ответил, что согласен с установлением этих постоянных связей с соответствующими немецкими ответственными лицами. «Здесь, рядом со мной сидят два лица, сказал Гимлер, которых Вы теперь знаете. Группенфюрер (генерал войск СС) Бергер будет меня представлять во всех вопросах. Вы будете работать вместе с ним. Кроме того предоставляю в Ваше распоряжение доктора Крегера, для связи».
«Я благодарю Вас», сказал Власов. «Я уже почти потерял надежду на эти возможности. Однако, уже сейчас я затрону еще дальнейшие пункты. Дело касается моих соотечественников, которые работают в Германии. Вы беспокоитесь, что включение значительней части их в нашу армию заставит немецкую промышленность потерять слишком много рабочих».
«Да», сказал Гимлер. «Я долго противостоял этим людям с большим предубеждением. Я должен сегодня признать, что мы, против ожидания, пришли к благоприятным выводам. Случаи саботажа были далеко не так часты, как мы вначале опасались.»
«Господин министр, перебил Власов. Случаев саботажа вообще не будет, если мои соотечественники будут знать, что они работают не для чужой страны, в отношении которой они в последние годы пришли к убеждению, что эта страна желает не освобождения их Родины, а ее порабощения, но что они могут работать для самих себя, для своего нового, лучшего Отечества. Успех против Сталина требует предпосылкой не только создания Освободительной Армии, но и политического центра, который может провозгласить программу нового порядка нашей страны.»
«Соответствующее пожелание было доведено уже до моего сведения, сказал Гимлер. Я одобряю его в основном, также как создание Освободительной Армии. Я полагаю, что Вы будете и главой этого политического центра».
Власов сделал знак своему адъютанту открыть портфель. На его лице показалась вымученная улыбка. «Мы имели столько времени, что я могу уже сегодня передать Вам наши проекты в отношении армии и правительства которое мы сначала хотели бы назвать Комитетом».
Гимлер показался озадаченным. Может быть недоверие вновь поднялось в нем при виде тщательности всех этих приготовлений, отмечает д’Альквен. «Благодарю Вас, сказал он. Я распоряжусь, чтобы ознакомились с Вашими предложениями.»
Власов продолжал: «В связи с Комитетом, хотел бы я снова вернуться к вопросу о моих соотечественниках. Я хочу сделать Вам предложение подчинить Комитету всех их, из числа находящихся в Германии, как российских подданных. Они будут подчинены тогда собственному правительству с соответствующей дисциплинарной властью. Я могу поручаться, что включение части их в Освободительную Армию не понизит военной продукции. Я поручусь что оставшаяся часть рабочей силы возместит работу уходящих своим интенсивным трудом, т.к. они будут знать ради чего они работают.»
Снова в глазах Гимлера появилось двойственное выражение, отмечает д’Альквен, как будто он начал ощущать беспокойство от далеко идущих пожеланий Власова. Он уклонился. «Я полностью разделяю Ваше мнение, что мы должны заняться политической активизацией всех этих людей, отвечал Гимлер. Я подготовил мою полицию, чтобы провести чувствительное облегчения в жизнь Ваших соотечественников. Однако, подчинение всех этих людей Вам заставило бы и Вас сделаться нелюбимым. Вы вынуждены были бы, например, прибегать к наказаниям. Такая негативная власть отяготила бы Вас. Я же и так имею плохую славу. Вы должны быть сохранены только для позитивных вещей.» Гимлер сделал короткую паузу и продолжал: «Однако, все эти вопросы будут урегулированы позже. Когда, наконец, армия и Комитет, как Вы его называете, будут образованы, я представлю Вас в рамках официального государственного акта фюреру. Тогда можно будет заключить союз.»
Когда слова Гимлера распылялись в неясных теориях, отмечает д’Альквен, это означало, что конец разговора, близок. Так и было. Гимлер поднялся. Власов также. Гимлер пригласил Власова пообедать в его штабе. Все правились в столовую. Там продолжался общий непринужденный разговор. Одно слово осталось незабываемым. Оно показало, как глубоко шли его мысли, отмечает д’Альквен. Когда Гимлер спросил Власова, почему в свое время потерпел неудачу Тухачевский, Власов ответил: «Тухачевский сделал ту же ошибку, господин министр, которую сделали 20-го июля (покушение на Гитлера) и ваши противники: он не знал закона инерции и массы.»
Совещание длилось 6 часов. После отъезда Власова, Гимлер удержал д’Альквена. Он расхаживал молча по комнате. Потом он сказал: «Вы правы. Этот человек — величина и личность. Однако, Вы не должны никогда забывать, что, несмотря ни на что, он славянин.» Так отмечает д’Альквен, снова воспрял в его двойственной натуре прежний Гимлер. «Я приказываю Вам, д’Альвен, держать глаза открытыми и немедленно сообщать мне обо всем, что происходило бы сверх установленных границ. После некоторого молчания: «То, что Власов сказал о возможностях будущего, произвело на меня большое впечатление. Может быть действительно с ним можно большего достигнуть, чем только пропагандой. Но он славянин, он остается славянином
(окончание следует)
Н.СТАРИЦКИЙ
________
«ВРАГА НАДО БИТЬ НЕ РАСТОПЫРЕННЫМИ ПАЛЬЦАМИ, А СЖАТЫМ КУЛАКОМ»
ГЕНЕРАЛ ВЛАСОВ
Оцените статью! Нам важно ваше мнение
(Вы еще не оценивали)
Loading ...Другие статьи "Добровольца":
- К ИСТОРИИ ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ. — Н.СТАРИЦКИЙ
- БАЛЛАДА О ВЛАСОВЕ. — Ф.ШУБИН
- К ИСТОРИИ ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ (окончание) . — Н.СТАРИЦКИЙ
- ПАНИХИДА ПО ГЕН. А. ВЛАСОВЕ В ПАТЕРСОНЕ, НЬЮ ДЖЕРСИ. — Т. ГОРБАТЕНКО
- К ИСТОРИИ ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ (№25). — Н. СТАРИЦКИЙ
Автор: Н.СТАРИЦКИЙ
Loading ...