ДОБРОВОЛЕЦ

Значение беседы Власов — Гимлер, беседы приведенной нами в предыдущих номерах «Добровольца» по труду Юргена Торвальда, заключается не только в том, что она проливает свет на ряд еще неизвестных фактов истории Освободительного Движения и на основы его идеологии. Важные политические проб­лемы, так называемого, «Русского вопроса», проблемы сохранившие всю актуальность как для настоящего, так и для будущего времени, были с предель­ной ясностью затронуты Власовым в этой беседе. Проблемы эти — вопросы о культурной и государственной структуре России, о взаимоотношениях русского и других народов России, об удельном весе и границах прав эмигрантских организаций в разрешении общих вопросов их отечества, о тактических пред посылках для успеха борьбы с коммунистической властью. Актуальность этих проблем подтверждена уже тем, что все они, неразрешенные как немцами, так и эмиграцией, остались неразрешенными и ныне, в продолжающейся, пока еще холодной войне, демократий свободного мира с коммунизмом. Перед всеми этими проблемами, с такой же идеологической слепотой и беспомощностью, стоят руководители свободного мира и его общественность, как и стояли в свое время перед ними немцы. Старая истина, что чужой опыт, особенно исторический, обычно ничему не учит — лишний раз находит своё подтверждение.

Действительно, широкая концепция Власова, поразившая Гимлера, что борьбе с коммунизмом теряют своё значение все национальные разделения и должны смолкнуть все политические национальные ссоры в антикоммунистическом лагере, что лишь после победы над коммунизмом открывается возможность строительства нового мирового «порядка», и что каждый из участников борьбы должен будет принести «жертвы» для будущего «порядка», «выбросив за борт», по выражению Власова, «все старые национальные границы и, может быть, создав новые пространства», — забыты и заглушены. Ответственные руководители свободного мира часто даже забывают, что ведут борьбу с тотальным коммунизмом, имеющим вселенский размах, и олицетворяют его с «империалистическими тенденциями» русского народа и России. Теория «сосущество­вания» двух систем, пропагандируемая коммунистическими руководителями для усыпления опасений свободного мира, аналогичная, примерно, теории со существования овцы и мясника по дороге на бойню, не только серьёзно об­суждается в европейских парламентах и в ООН, но стала даже заветной программой правительств свободного мира.

Не больше понимания и чувства реальности заметно и в антикоммунистической эмиграции народов России, вернее в их политических организациях. Как в гитлеровские времена эмигрантские представители, так называемых, малых народов России обивали пороги розенберговского Ост-Министериума, надеясь урвать и для себя крохи будущей национал-социалистической добычи, так и теперь, с теми же самыми старыми меморандумами, из которых разве что вычеркнуты доказательства арийской принадлежности их народов, чтобы быть замененными указанием на природный демократизм подателей меморандумов, заполняют они приемные специальных отделов и служб иностранных министерств или передние влиятельных сенаторов и конгрессменов разных наций. Если Розенберг и Гимлер, относящиеся вообще с презрением ко всем эмиграциям, маккиавеллистически использовали их в своей тёмной игре, то нынешним покровителям бывших розенберговских служак в большинстве случаев даже невдомёк, что «люди этих народов», т. е, там, в СССР, «вообще не знают здешних мнимых вождей», являющихся лишь мёртвыми тенями, как метко отметил Власов. Слова Власова, обращенные к Гимлеру: «если мы хотим иметь успех против Сталина, то победа не может быть достигнута тем, что имеющиеся силы под давлением и требованием Восточного министерства расщепляются , разлагаются на сепаратные группы, ведущие между собой внутреннюю борьбу под влиянием своих честолюбивых вождей», — полностью могут быть перенесены в нашу обстановку и должны были бы заставить задуматься делающих сегодня политическую «погоду» в отношении русского вопроса.

Не на много лучше обстоит дело и с представителями русских эмигрантских организаций. Одни не имеют убеждений, отличавших Власова, что «те силы, которые с помощью Восточного министерства стремятся к отделению своих национальных государств от великого Российского государства, не найдут опоры в среде своего населения.» Это убеждение позволило Власову не только широко преодолеть национальный эгоизм в виде торжественного обещания, что «создание свободной России включает, как само собой разумеющееся, что народам России, и в первую очередь украинцам и кавказцам, я дам возможность самим решать хотят ли они образовать собственные государства или остаться членами общего великого Российского государства», но и высказывать новые, далеко идущие мысли о дилемме пересмотра всех вообще национальных границ, т.е. об ограничении национальных суверенитетов в пользу общего мирового «порядка». Эти представители русских эмигрантских организаций пытаются опечь интересы русского народа, забывая об интересах всероссийских, не имея веры в государственную зрелость русского и других народов России. Некоторые из них мечтают о создании зарубежного русского эмигрантского правительства, с постами и портфелями, на подобие «экзильных», опереточных правительств малых народов, уже существующих. Эти претенденты на посты и возглавление ведут между собою борьбу, как и в эмиграции малых народов.

Другие представители русской эмиграции пытаются угадать пожелания делающих сегодня «погоду» в русском вопросе и спешат подделаться под модные настроения нынешнего дня, стремясь угодить мнимым эмигрантским вождям, т.е. руководителям шовинистических кругов нерусской эмиграции, которые во временной милости у своих иностранных «покровителей».

За всем этим забывается, что настоящие авторитеты как у себя на родине, так и в эмиграции не появляются от признания их иностранными покровителями, а должны сначала утвердиться в сердцах той массы, которую они претендуют представлять. Как в свое время генералы Врангель и Кутепов, так затем генерал Власов имели авторитет не потому, что были вхожи в высокие учреждения или были приятны иностранным силам, а потому, что эти силы, союзники или попутчики эмиграции, вынуждены были считаться с ними, как с реальными политическими факторами. Так, например, Торвальд, в своём труде, описывает первоначальную попытку д’Альквена обойти Власова и выдвинуть на его место ген.Жиленкова, т.к. имя Власова было одиозным и Гитлеру, и Гимлеру. Жиленков ответил на это предложение летом 1944 года словами: «Очевидно, Власов стал живой легендой, его заменить не удастся никем. Главное, — он имя и на той стороне». Это вынуждены были понять сначала д’Альквен, а ним и Гимлер.

Таким образом, те же ошибки, которые сделала национал-социалистическая Германия в борьбе с СССР, повторяются и ныне руководителями свободного мира и самой эмиграцией. Основной вопрос, поднятый еще Власовым в беседе с Гимлером: как должен быть нанесён удар советской власти, чтобы иметь шансы на успех, — вновь затемнён. Этот вопрос методов борьбы с коммунизмом сводится к дилемме: должен ли наноситься удар по национальным или по социальным скрепам коммунистического государства.