ДОБРОВОЛЕЦ

14-го марта с. г. в немецком суде г. Мюнхена состоялось судебное раз­бирательство дела советской агентки Елизаветы Райнхольд /урожденной Клю­чевской/ по обвинению ее в попытке организовать похищение директора Ин­ститута по изучению истории и культуры СССР Бориса Александровича Яковле­ва.

12-го августа 1954 года Райнхольд, добившись встречи с Яковлевым, передала ему письмо от жены из Москвы, просившей Яковлева вернуться на родину к ней и к их дочери. Письмо было действительно написано рукой суп­руги г. Яковлева. Агентка, для того чтобы усилить впечатление, имела при себе фотографии жены и дочери Б. А. Яковлева. Райнхольд была задержана не­мецкой полицией.

Обвиняемая, просидевшая к моменту судебного разбирательства семь месяцев в мюнхенской тюрьме, не признавала себя виновной. Свой поступок она объясняла порывом чистого альтруизма, желанием передать весть от се­мьи г. Яковлеву и способствовать встрече его с семьей. Райнхольд обвиня­лась судом на основании 234а статьи Немецкого Уголовного Кодекса. Эта ста­тья предусматривает судебное наказание по отношению к лицам, которые, при­бегая к уловкам, угрозам или насилию, пытаются заставить кого — либо поки­нуть территорию Германской Федеративной Республики и тем самым быть под­вергнутым заключению в концентрационный лагерь или даже физическому унич­тожению за свои прошлые и теперешние политические взгляды и действия.

Немецкий суд признал Райнхольд виновной, но нашел в ее деле некото­рые смягчающие обстоятельства, и она была приговорена к полутора годам лишения свободы.

На суде присутствовали американский советник Института и юрискон­сульт Американского Комитета Освобождения от Большевизма в Европе.

Это сухое изложение фактов.

Можно предположить, что каждому эмигранту из Советского Союза та­кой приговор советской агентке покажется слишком мягким. Ведь она пыта­лась, используя самые глубокие человеческие чувства — тоску по родине и любовь к на многие годы покинутой семье, отправить свою жертву на верные мучения, издевательства и смерть.

Многие на Западе не могут понять происходящего в душе эмигранта. Немецкий суд нашел смягчающие обстоятельства в том, что обвиняемая хотела восстановить связь между Яковлевым и его семьей в Москве. Защитник Райн­хольд даже поставил в вину Яковлеву тот факт, что он, получив через Райн­хольд весть от самых близких ему людей, все же принял меры к тому, чтобы Райнхольд была задержана. Может быть здесь, на Западе, появятся и другие псевдорыцари обще­человеческой морали, которые найдут некоторые обстоятельства, смягчающие преступление советской агентки. Для нас, политических эмигрантов из Совет­ского Союза, все это выглядит иначе. Подобные агенты приходили ко многим представителям политической эмиграции; они являлись с угрозами, похищали людей, применяя насилие, не останавливались даже перед физическим уничто­жением намеченной в Москве жертвы. Но самым низким в действиях советской агентуры было и остается то, что она пытается завлечь людей, играя на са­мом сильном и большом нашем чувстве — на любви и тоске по родине, по по­кинутым близким.

Некоторые из политических эмигрантов поступили так же, как посту­пил Яковлев, т. е. принимали меры к обезвреживанию, хотя бы временному, со­ветского агента.

Нужно ясно понимать то, что произойдет с человеком, поддавшимся иллюзии увидеть еще раз своих близких в Советском Союзе. Ведь радости сво­ей семье такой «возвращенец», конечно, не принесет. В лучшем случае, вернув­шись, он ее просто не увидит, а в худшем — навлечет на нее тяжкие бедствия.

Если бы дело заключалось только в риске, вернувшись и не увидев семью, просто попасть в концентрационный лагерь или умереть. Но ведь воз­вращенный на родину политический эмигрант, в первую очередь, будет полно­стью использован в политических целях советской пропаганды — Он должен «разоблачать» политическую эмиграцию, находящуюся на Западе, или же его» показания» будут сфальсифицированы с использованием того положения кото­рое он занимал в политической жизни эмиграции.

Это не только фактический конец его жизни — пожизненный лагерь или смерть, это не только тяжелые последствия для его близких в Советском Со­юзе, может быть уже смирившихся за прошедшие долгие годы с его утратой. Это — всегда тяжелый удар по политической эмиграции, удар по ее работе, направленной к великой цели освобождения нашего народа, находящегося под гнетом советского режима. Это удар по политическим идеалам и целям, ради которых политический эмигрант оставил свою родину и близких. Кроме того, каждое такое «возвращение» наносит удар вере широких демократических кру­гов Запада в потенциальную силу политической эмиграции в антикоммунисти­ческой борьбе, в верность ее представителей идеям свободы и демократии.

Каждый поддавшийся — такой минутной слабости лишь отдаляет возмож­ность встречи со своими близкими и родным ему народом, встречи, которая может произойти только в результате освобождения нашей родины от коммуни­стического владычества.

Советские агенты приходили и будут приходить на Запад. Агентка Райнхольд-Ключевская, просидев с учетом признания смягчающих обстоятельств еще одиннадцать месяцев, вернется, вероятно, также к своей прежней дея­тельности. Нам, политическим эмигрантам, об этом забывать не следует: нам нужно быть постоянно бдительными к проявлениям всевозможных изощрений со стороны советской агентуры.

В. КРЫЛОВА

 

© ДОБРОВОЛЕЦ

Оцените статью! Нам важно ваше мнение

Другие статьи "Добровольца":

• ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ АМЕРИКАНСКОГО КОМИТЕТА. — В.
• Письмо Б. Топузе председателю комитета «За возвращение на родину» сов.ген. Михайлову
• К ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТИЮ ПОХИЩЕНИЯ ГЕНЕРАЛА А. П. КУТЕПОВА. — Генерал ТУРКУЛ
• ПОСТЫДНАЯ НЕДОМОЛВКА. — АНАТОЛИЙ МИХАЙЛОВСКИЙ
• ОЧЕРЕДНОЙ УДАР ПО АНТИКОММУНИСТИЧЕСКОЙ ЭМИГРАЦИИ. — Н. СТАРИЦКИЙ

Автор: В. КРЫЛОВА

"Доброволец" №27. У Вас есть возможность Прокомментировать, или Отправить трекбэк со своего сайта