КРАСНОАРМЕЕЦ КАК ВОИН (окончание) — Г. ОРЛОВ

"Доброволец" » №28 » КРАСНОАРМЕЕЦ КАК ВОИН (окончание) — Г. ОРЛОВ

КРАСНОАРМЕЕЦ КАК ВОИН (окончание) — Г. ОРЛОВ

В качестве одиночного бойца русский солдат обнаружил некоторые исключительные качества. Он является мастером в применении лопаты. Красноармейцы в разного рода боях, как при наступлении, так и в обороне иногда исчезали в земле в самое короткое время, в связи с чем их потери от огня становились минимальными. При наступлении немцев в степи, севернее города Сталинграда, на так называем северном крыле заграждения, они пробовали при помощи всех родов оружия очистить овраги и холмы от русских, которые там продолжали удерживаться. Но последние там так глубоко закопались, что даже при помощи штурмовых бомбардировщиков это не всегда удавалось.

По мнении немцев, у русских солдат прекрасный глаз для определения тактически важных пунктов на местности: с первого взгляда они находили казавшиеся как будто не имеющими значения, но в отношении защиты важные и для неё пригодные возвышенные пункты и быстро занимали их. Во время наступления они по инстинкту уверенно стремились продвигаться к местам, пригодным для наблюдательных пунктов.

Красноармеец был мастером в маскировке. Немцы испытали это в больших лесах южнее Москвы, далеко в стороне от проходимых дорог, когда советские опорные пункты были настолько замаскированы в глубине леса, что немцы при прочесывании этих районов, проходили непосредственно у таких гнезд, совершенно не замечая их. Зимой 1942/1943 г. немцы установили в одном из сухих рукавов Дона, в районе Ростова, присутствие большого числа танков только таким образом, что по подозрению, на всякий случай, начали бомбардировать, этот рукав. Танкисты настолько искусно замаскировали свои танки в снегу и даже следы гусениц по снегу замели с помощью прикрепленных к танкам валиков, что даже низко летавшие немецкие разведовательные аппараты в течение ряда дней полагали, что этот район свободен от неприятеля, о чем так и доносили.

В районе Ржева русские ночью построили мост для танков под уровнем воды в Волге, что немецкой воздушной разведкой из-за мутной воды не могло быть опознано. Через этот мост они перевели свои танки для большого наступления на юг. Из многих примеров на этот счет представляется достаточным то, что уже приведено. Все такие случаи должны, по мнению немцев, показать, как близко стоит русский человек к природе и как это помогает очень быстро и почти инстинктивно приспособить ее особенности к его целям.

Бой в лесу и сражение в темноте и при густом тумане более подходит, по мнению немцев, русскому, чем европейскому солдату. Немцы указывали, что советский солдат превосходил немецкого в ночном бою, в бою в лесу и в стрельбе с оптическим прицелом /«снайпер»/ и, как указывалось выше, в самоокапывании. Снайперы, открывавшие неожиданно стрельбу с вершин густых и развесистых деревьев по продвигавшимся немецким колоннам, причиняли им непосредственно за линией фронта иногда не мало неприятностей, с чем немцам пришлось встретиться уже в самом начале кампании на востоке. При сражении же в лесу русским помогала их хорошая ориентировка, в чем немцы могли убедиться в боях в лесной местности южнее Москвы. Там вместе с немцами действовали различные русские пленные, которые были проводниками немецких патрулей и, хотя они сами почти всегда происходили не из тех районов, их чувство ориентировки ни разу их не подводило. Указанные здесь качества являются врожденными для русских людей, как ближе стоящих к природе и их, естественно, нельзя отнести к результатам лишь военного обучения.

Советские войска очень искусно и с уменьем инфильтрировались большими ударными частями в редкие немецкие линии, занятые только путем опорных пунктов, и потом с тыла ликвидировали артиллерийские немецкие позиции, штабы и опорные пункты. Суть советского наступления заключалась в применении масс. Согласно сделанным немцами во время похода в Россию наблюдениям, поднять на особые дела красноармейцев было легче всего именно в массе; достигнуть этого же в более мелких соединениях было уже труднее, в особенности без непосредственного воздействия очень жесткого и ни с чем не считающегося руководства, когда эти более мелкие части должны были бы сами самостоятельно и с решающим успехом оперировать, что почти, как правило, в связи с недостатком людей имело довольно часто место у немецких частей. Советские массовые наступления носили на себе — с точки зрения немцев — печать определенной тупости. Они продолжались на одном и том же месте беспрерывно и так долго, пока они не достигали требуемого решительного успеха, или в результате безграничного истощения не сходили на нет. Потери, которые при этом несли советские части, по впечатлениям созданным у немцев, не играли у советского командования особой роли.

В обороне красноармеец показал себя выносливым, выдержанным и стойким противником. Там, где немцам не удавалось при первом нажиме опрокинуть советские войска, в течение долгого времени создавали для них немало затруднений стойко державшиеся гнезда сопротивления. Это испытали на себе немцы во многих случаях, когда даже тяжело раненые продолжали оказывать с оружием в руках сопротивление.

Сравнивая в общих чертах свойства русского солдата в разного рода боях, немцы приходят к выводу, что его преимущества обнаруживаются больше в обороне, чем в наступлении. По своему характеру, по мнению немцев, русский человек более расположен к пассивному, чем к активному образу действий. Для активных действий ему необходимы — и прежде всего для агрессивного начинания — соответствующее приободрение и воспламенение. Если этого по какой-либо причине нет, то активность исчерпывается и порыв быстро замирает. В обороне же, как пассивной форме боя, русским приходит на помощь, данное им от природы свойство — терпение, что и помогает им держаться даже при наиболее трудных обстоятельствах. Немецкие военные авторитеты указывают даже, что в обороне русский солдат умирал там, где он лежал. Отдельные люди защищались до последнего, даже в совершенно безнадежном положении, даже в таком, в каком каждый западный европеец сдался бы.

Обучение советской армии было в первый период в значительной мере под влиянием немецких образцов. В годы, следовавшие непосредственно за 1-ой мировой войной, советские и германские офицеры генерального штаба сидели вместе на одной и той же учебной скамье. Но очень скоро, по мнению немцев, советские командиры стали в своих предписаниях по обучению самостоятельными и начали формулировать очень точные и часто весьма своеобразные идеи. Во время войны советские предписания по обучению и его программы были дополнены боевым опытом. В сражениях ночью, в лесах, а также в обучении зимней кампании русские в начале далеко превосходили немцев. Советские снайперы, часто близкие к природе деревенские парни, с прекрасным зрением, заранее тренировались для этой специальной цели и причиняли немцам много затруднений. Советские войска тренировались не только в передвижениях по высокому снегу и при леденящем холоде, несмотря на все связанные с этим затруднение и напряжения, но и вести бой в таких условиях. Советские части проводили не редко ночи без разведения огня в маленьких лесах при морозе в 40-50 градусов. С помощью предоставленных природой средств они очень искусно сооружали себе при этом защиту от ветра и устраивали для себя относительно теплое укрытие.

Обучение обращению с техническим оружием стояло в начале в красной армии на недостаточной высоте. Это касается также и советской артиллерии, применение которой в начале войны в районе опыта использованных мною немецких источников, было по их определению мизерным. В связи с недостаточным обучением, а так же вследствии отсутствия в соответствующем масштабе необходимых технических средств связи, советские артиллеристы в начале войны совсем не применяли массирования арт. огня, либо пользовались им весьма недостаточно. Но и в этой области они очень скоро многому научились. Их артиллерия не отставала позже от немецкой в отношении ее подвижности и способов использования. Залповые же орудия, менявшие все время свои позиции так, что их трудно было обнаружить, являлись предметом опасения немцев.

Сложная и связанная в отдельных областях друг с другом военная техника, которая западно-европейскому солдату служит вспомогательным средством и к которой он привык, советскому воину, по мнению некоторых немецких авторов, чужда и неприятна. Это же относится также и к воздушным силам, все же с известным ограничением, именно, что в 1944/1945 г.г. советская авиация была введена в дело соответственно современным тогда требованиям как в техническом, так и в тактическом отношениях.

Иные же немецкие авторы на этот последний счет высказываются иначе и указывают, что, если солдатские качества красноармейца в бою на земле и обнаруживали много положительного, то этого относительно воздушных боев констатировать нельзя. Достижения советской авиации ни в каком отношении до самого конца войны не были выдающимися. Ни в одной области — ни истребители, ни бомбардировщики, ни их взаимодействие с наземными войсками, ни их оперативное применение — не могут даже сравниваться с авиацией западной. Причину этого, по их мнению, нужно искать в том, что русские, как особо с землей связанные люди, не особенно предназначены быть летчиками. Возможно, говорят эти немецкие авторы, что более длительное обучение могло бы и тут принести со временем изменение, но все же сильную сторону русского солдата следует искать больше на земле, чем в воздухе.

При суждении о советском военном руководстве немецкие военные авторы считают целесообразным разбирать отдельно различные его группы. Низший командный состав включительно до командиров полков они признают приличным. Командиры получали точные приказания, которые они старались выполнить буквально и при таком выполнении офицеры показывали себя передовыми и храбрыми бойцами.

Средний командный состав — командиры корпусов. и дивизий — представляются немцам, если сравнивать его с точки зрения общих немецких условий, лишен необходимой гибкости управления. За любое, раз принятое решение, эти командиры держались цепко, можно сказать, прямо упрямо. В особенности ясно это бросалось в глаза при советском наступлении днем. Даже советская артиллерия стреляла в таких случаях до предельной дальности своего огня, с той же самой позиции, не стремясь к тому, чтобы своевременной ее переменой поддержать успех своей, ворвавшейся в неприятельские линии или прорвавшейся через них, пехоты или группы танков.

Высшее командование не могло показать в начале войны абсолютно ни одного сколько-нибудь удачного руководства, но в течение войны, оно, несомненно, поднаучилось. И не только с оперативной точки зрения принимались правильные решения, как например, операция, решившая судьбу сталинградской немецкой армии /6-ой армии фельдмаршала фон Паулюса/ путем наступления с большой дуги Дона, но и в тактическом отношении советское командование выказывало понимание при переброске быстрым путем на решающие места войск, причем иногда в таких случаях совершенно оголялись иные участки фронта.

Полковник ген. штаба Эльмар Варнинг в своей статье «Бой за Калинин» пишет, что советское военное руководство было жестко и беспардонно. Как это является вообще обычным в коммунистической системе, жизни отдельных людей не придавалось ровно никакого значения. По мнению полк. Варнинга, советский командный состав как низший, так и средний вплоть до командующих армиями, не мог в начале войны совершенно даже сравниваться с немецким. Но, как этот командный состав, так и войска очень скоро и в значительной степени поднаучились у немцев. Низший же советский командный состав вплоть до командиров батальонов и рот совершенно не может, по мнению того же автора, сравниваться с немецким в отношении выучки, общего образования и кругозора. Способности его определяются на основании его личной храбрости и того обстоятельства — будет ли такой командир в состоянии самым жестоким образом заставить свою часть продвинуться вперед, или удерживаться на месте. Тактические знания этих командиров стояли при этом лишь на третьем месте.

В дальнейшем течении войны, в ее последнем периоде, высший и средний советский командный состав сравнялся с немецким. Это произошло потому, что вследствии приказов через головы соответствующих военных инстанций Хитлер все в большей мере вмешивался в операции на восточном фронте. Он приковывал немецкие войска все чаще к утраченным ими позициям и тем практически приговаривал их к смерти, в результате чего в конце войны советское командование стало превосходить немецкое.

В шеститомном швейцарском издании Герберта фон Моос «Великие мировые события», том 3, тетрадь 6, стр. 171, можно прочесть по затронутому вопросу следующее:

«В последних днях января 1942 г. русские продвинулись к крайнему оборонительному кольцу Великих Лук, окружили совершенно Ржев, угрожали, начиная от г. Белого, ж.дороге Смоленск — Ржев, находясь восточнее ее непосредственно перед Гжатском, и напирали с юго-востока на линию Ельня — Рославль. Русские парашютисты были сброшены в составе дивизии на линии ж. — дороги Ленинград — Витебск — Могилев, а русские танки были в 100 км. от Смоленска. Но дальше следовали недели непрестанных боев за удерживаемый немцами четырехугольник Смоленск — Вязьма — Гжатск — Ржев. Эти страшные бои показали, что стратегическое течение мысли у русского командования сильно развилось, но что тактическое выполнение того, что было намечено, несмотря на то, что боевой дух войск был сам по себе вне всякого сомнения, все же требованиям стратегии не отвечало. Представляется все же, что до сложностей технической войны и в сноровке проведения фронтальной боевой тактики среднее командование — от дивизии и до полка — еще не совсем доросло и не может равняться со средним немецким командованием.

Это представляется столь разительным, ибо те же командиры, когда они командуют партизанскими отрядами, или оказываются продвинувшимися с небольшими частями на лыжах на запад, везде хорошо справлялись со своими задачами. Обучение боевой тактике небольших частей при наступлении на большом фронте требует высокой степени рутины и определенной традиции офицерского воспитания, что у русских в течение десятилетий пренебрегалось, а со времени реформы 1936 года оказалось недостаточно срока для того, чтобы охватить этим все степени командования… »

На вопрос, насколько рядовой красноармеец воевал, или будет воевать «за идею», которую ему пропагандирует его руководство, немецкие авторы не могут ответить С определенностью. На основании личных впечатлений, расспросов и разговоров немецких военных авторов с пленными у них сложилось впечатление, что у рядового воина борьба за большевистские идеи никогда не играла особой роли. Красноармеец воевал за свою страну, против вторгнувшегося в неё неприятеля, как это бывает во все времена у всех народов и наций. Если все же внедрявшаяся советским военным руководством мысль о борьбе за большевистские идеи и привилась в широкой массе, то это, по мнению немецких авторов, происходит лишь потому, что русский народ с давних пор привык повиноваться властям, принимать без возражений их воззрения и исполнять приказания.

Иначе обстояло дело среди советских офицеров — этой новой образованной среды. Большинство из них были убеждены в значении и правоте их борьбы за их идеи. Они обнаруживали, как раз в противоположность солдатам, явно выраженную враждебность ко всему, что было как-то связано с западным капиталистическим миром. Возникла ли эта враждебность на основании убеждений и коренилась ли она достаточно глубоко, или же наоборот, она была лишь поверхностной — в результате долголетней пропаганды — немецкие авторы не решаются определенно на этот счет высказаться.

Мы же хорошо знаем, что такие идеи исповедовала лишь совсем незначительная часть советского офицерства, главным образом коммунисты и комсомольцы и то не все. За это говорит то обстоятельство, что огромное количество их нашли пути в армию генерала Власова, т.е. для борьбы как раз против той системы, сторонниками которой, по ошибочному мнению немецких военных авторов, они являлись. Также немецкие авторы совершенно ошибочно думают, а пора было бы узнать и правильно понимать причины поражения немецкой армии, что большевистские идеи привились широкой массе населения России/ а 15 миллионов в концлагерях?/ и что русский народ привык повиноваться и исполнять приказания/а разве немецкий не привык?/. Ошибочность этого мнения немецких военных авторов ярко иллюстрирует 3 с лишним миллиона советских пленных, сдавшихся немцам за первые месяцы войны. Сдавались тогда потому, что видели в немецкой армии освободительницу от ненавистной коммунистической власти. Но как только увидели и поняли, что пришли завоеватели, перестали сдаваться в плен и стали сражаться с присущей русскому солдату храбростью. Результаты такого решения Русского вопроса всему миру хорошо известны — Германия была разбита, а свободный мир, выигравши войну, потерял мир. Будем верить, что ошибки Хитлера в борьбе с коммунизмом не повторятся, ибо повторение их грозит теперь уже катастрофой всему миру.

Использовать противобольшевистские настроения русского народа могли в период второй мировой войны, а также и непосредственно после ее окончания лишь русские руководители такого движения, что не было учтено, скажем мы, ни немцами, ни позже западными державами.

Тактика наступления советских войск была различна. При больших наступлениях пехота шла прямо, или за танками, не считаясь с потерями, после соответствующей артиллерийской и воздушной подготовок, каковые к концу войны принимали большие размеры. Такие атаки возобновлялись через горы трупов так долго, пока немецкая оборона не была либо разбита огнем, либо из-за недостатка боеприпасов не прекращались. В последний период войны немецкие части, расположенные в тонких линиях, не могли в силу чисто физических причин противостоять густым наступающим массам.

В небольших местных операциях советские войска предпочитали вести наступление ударными частями в составе роты — и обычно ночью и незаметно — путем инфильтрации через немецкие линии и последующего нападения на позиции противника с тыла.

В книге «Сообщения специалистов о 2-ой мировой войне» ген. Гейнц Гудериан пишет следующее: «Русский солдат показал себя, как всегда, особо выносливым и твердым воином при большой нетребовательности. Во время второй мировой войны высшее советское руководство обнаружило достойные внимания стратегические способности. Было бы хорошо и на будущее время считаться с современным и высоко стоящим обучением советских военачальников и войск и собственных начальников и солдат в такой же мере воспитывать. Русские генералы и солдаты повиновались. Они в тяжелых положениях 1941 года не сдали душевно. Их выносливость исторически доказана. Нужно развивать в солдатах такую же твердость и выносливость. Если допускать в этой области послабления, то расплата может последовать жестокая».

В книге генерала Эйзенгауэра «Крестовый поход в Европу» приведена ссылка на обмен мнений между ним и маршалом Жуковым, после окончания войны, в Берлине по вопросу об атаке через минированные поля. Генерал Эйзенгауэр пишет: «В то время как практика западных союзников сводилась к тому, чтобы всеми возможными механическими средствами тщательно уничтожать все мины перед тем, как начать атаку, русский командующий разъяснил, что красная пехота наступала так, как будто бы перед ней никакого минного поля не было. Потери при этом считались равными тем, какие она понесла бы от артиллерийского и пулеметного огня в том случае, если бы немцы защищали бы эту местность войсками без применения минных полей.»

В № 51/345 газеты «Посев» от 21 декабря 1952 г. напечатана была статья И. Барица «Советская военная доктрина», в которой приведено много примеров неподготовленных, безрассудных и безрезультатных атак, стоивших советским войскам неисчислимых и напрасных жертв в последней войне. Все это проделывалось по приказам высшего начальства и зачастую Сталина, что и свидетельствует о бесчеловечном отношении красного командования к личному составу армии, как и об отношении коммунизма к людям вообще.

В конце статьи ее автор И. Бариц приводит, как результат такого отношения, следующие цифры: В течение войны 1941 — 1945 г.г. в СССР было мобилизовано и поставлено под ружье около 28 миллионов человек. Из этого числа около 8 миллионов было убито, около 12 миллионов было ранено, стало калеками и инвалидами, а около 4 миллионов попало в плен. Такой ценой заплатил российский народ за недальновидную, жестокую и антинародную политику Сталина, заключает И. Бариц.

Берн, апрель 1955 г.

Г. ОРЛОВ

Оцените статью! Нам важно ваше мнение