ДОБРОВОЛЕЦ

От редакции. Нижеследующая статья Н. Я. Галая перепечатывается из сборника» «Еженедельный обзор важнейших событий в СССР», издания Исследовательско-Библиографического отдела при Институте по изучению истории и культуры СССР, в Мюнхене, по разрешению ее автора.

Можно с уверенностью предсказать, что вынужденный уход Маленкова с поста председателя Совета Министров СССР и замена его маршалом Булганиным, вызовет в прессе свободного мира множество комментариев о возросшем в советской внутренней политике значения армии. Не только факт назначения маршала Булганина, бывшего министра обороны, явится основанием для этих комментариев.

В еще большей степени основанием для выводов о росте значения ар­мии во внутренних событиях послужит прочно владеющая представлениями за­падных исследователей концепция о нормальном завершении больших револю­ций военной диктатурой. Пример, так называемой, великой французской рево­люции с «18 — м брюмера» Наполеона — образец этой исторической схемы.

Свидетельством прочности этих представлений является факт, что при каждом крупном политическом сдвиге и обострении внутреннего положения в стране, иностранная пресса заполняется комментариями о закулисной или да­же открытой роли армии в происходящих событиях, как независимой от партийной власти государственной силы. Уже первые комментарии к советским событиям 8-го февраля, появившиеся в иностранной прессе, нагляд­но иллюстрируют данный прогноз. Так, немецкая радио — передача в следующих положениях комментировала со бытия: «конец нового курса, начатого Маленко­вым после смерти Сталина; ныне у власти армия; это она потребовала удале­ния Маленкова; сегодня — маршалы имеют слово; причина перемены курса — в противоречиях сторонников развития «ширпотреба» со сторонниками усиле­ния тяжелой промышленности и победа последних; генералы же, в проблеме «масло или пушки» — всегда и во всех странах высказываются за пушки; Булганин хотя и не принадлежит к кадровым настоящим военным, сумел внушить к себе доверие армейских руководителей и выдвинут ими.

Если комментарии обозревателей большой иностранной печати и не бу­дут столь примитивны и малокомпетентны как приведенные выше, все же ос­новная мысль об армии, стоящей за кулисами событий, — будет в их оценке событий доминирующей.

Однако анализ событий и положения армии в государственном и партий­ном аппарате заставляет сделать более сложные прогнозы.

Отставка Маленкова есть следствие внутренней борьбы в партии. Дви­жущим стимулом данной борьбы в партии нельзя считать лишь домогательства на власть тех или иных претендентов, хотя и данный момент может играть некоторую, второстепенную роль в событиях. Основной причиной борьбы яв­ляется идеологический момент. Характерным признаком этой идеологической подоплеки событии можно считать то, что не общие принципы коммунистической идеологии и ее стратегия — борьба за установление коммунизма во всем ми­ре — являются предметом разногласий и причиной борьбы на верхах партии, а тактические методы проведения их в жизнь. Проблемы коммунистической тактики: проводить ли коммунизацию мира и захват необходимых для этого по­зиций «тихой сапой» или усиленным давлением, виды, степени и градация этого давления, центр тяжести приложения сил политического и военного воз­действия, время его проведения, — таковы объекты борьбы на верхах комму­нистического руководства, в президиуме партии и ее Ц.К. Данное положение осложняется для коммунистических руководителей еще тем, что не внешняя политика предопределяет проблемы данной тактики, а внутреннее положение в стране. Это внутреннее положение, предопределяющее возможности СССР, складывается из факторов составляющих военный, экономический и социаль­ный потенциал СССР на данном этапе. Последний фактор — социальный — предо­пределяет мораль и настроения всего населения страны, а потому является решающим и для первых двух: военного и экономического. Советским руково­дителям, по опыту минувшей войны, лучше чем другим известно значение мо­рального фактора для боеспособности вооруженных сил, и по опыту экономи­ческого строительства — его роль в трудовых достижениях или провалах. Зна­чение же настроений, чаяний и морали широких народных масс и отдельных слоев советского общества представляют на послевоенном этапе развития СССР уже не только пассивный, а в определенной степени и активный фактор, с которым вынуждены считаться советские руководители. Для иллюстрации по­ложения можно привести следующее сравнение: подобно тому как инженер ги­дравлик может направить движение реки по определенному руслу и заставит водную энергию производить нужную ему работу, он не в состоянии заставить реку потечь вспять, а его просчет в технических расчетах неизбежно сор­вет намеченные им работы. Такой же просчет в тактических расчетах грозит провалом всем достижениям и всей стратегии коммунизма от силы внутренних и внешних сопротивлений.

Таково значение разногласий по поводу тактических методов проведе­ния в жизнь основ коммунистической стратегии, предопределяющее остроту внутрипартийной борьбы.

Как известно, наряду с партийной структурой, СССР представлен и его государственным аппаратом. Интересы обоих аппаратов — партийного и государственного — далеко не идентичны. Задача сочетания государственных и партийных интересов, часто находящихся в противоречии и даже в острой коллизии друг с другом, была поставлена жизнью с самого начала существо­вания СССР. Со времени провозглашения этапа «построения социализма в од­ной стране» и обострения отношений с внешним миром, она приняла особую актуальность. Эта актуальность сохраняется и ныне на этапе «сосуществования двух разных систем». Из опыта и ряда минувших неудач коммунистическая партия вынуждена была сделать практический вывод, что полное попрание партийной догмой государственных интересов страны приводит и пар­тию на порог гибели, так как ее главная сила заключается во владении го­сударственными ресурсами страны, составляющей материальный плацдарм для основной цели партии — мирового коммунистического господства.

Методом персональной унии государственных и партийных функций, т. е. назначением одних и тех же лиц на руководящие посты в партийном и государ­ственном аппарате советские руководители пытались разрешить эту проблему.

Роль армии в государственном и партийном аппарате СССР также двой­ственна, как и общая структура СССР. В государственном аппарате роль ар­мии не отличается от таковой для армий государств свободного мира. Армия есть средство внешней политики государства — защита его границ — и внут­ренней: социального и политического сплочения государственного организма через привлечение всех социальных слоев народа и всех наций многонацио­нального государства к обязательной для всех воинской службе. Иной аспект имеет армия в отношении партийного, надгосударственного лика СССР. Она долженствует не только быть покорным орудием правящей государством комму­нистической партии, но и быть одухотворенной коммунистической идеологией. Результатом является тот же внутренний конфликт и коллизия в сознании ее представителей в отношении их одновременных обязанностей по государствен­ной и партийной линии. Та же система, как и в общей структуре власти в СССР, система персональной унии государственных и партийных функций выс­ших и средних представителей армии, предназначена устранить данную колли­зию и обеспечить единство и подчинение партийным интересам. Так, все выс­шие представители армии, именно лица находящиеся на высших командных дол­жностях — заместители министров, являющиеся одновременно главнокомандую­щими сухопутных, морских и воздушных сил, начальники родов войск, команду­ющие военными округами, — являются одновременно членами президиума ЦК или кандидатами в члены.

Эта система персональной унии государственных и партийных обязан­ностей продолжена до самых низов армии. Выступление маршала Василевского на XIX съезде партии указало, что партийная надежность армии обеспечива­ется отбором на командные должности генералов и офицеров «преданных пар­тии лиц» /число которых составляло тогда /осенью 1952 года/ 86,4% в отноше­нии всего офицерского состава. Выступление Молотова перед Верховным сове­том 8.2.1955 года указывало на 77% коммунистов и комсомольцев в отношении всего состава армии.

Эта продуманная система подчинения армии партии и лишения ее воз­можности играть роль самостоятельной политической силы, действенна, как показывает опыт, при отсутствии раскола и разногласий в самой партии и в условиях мирного времени, при возможности необходимой дозировки партийной прослойки. Однако, обеспечивая включение армии в партийный аппарат с под­чинением ее задачам и воле партии, эта же система предопределяет участие высших руководителей армии, а с ними и самой армии, во внутрипартийных склоках и борьбе. Совершенно несомненно, что борющиеся в ЦК группы ищут опоры среди своих военных коллег по партии и ряд военных представителей дожжен оказаться в разных лагерях. С ними могут быть притянуты в разные лагери и те силы, т. е. части армии, которые им непосредственно подчинены. Данное положение о неизбежности втягивания армии во внутрипартийную борь­бу приобретает особую актуальность в связи с ударом по аппарату войск МВД, проведенном одновременно с делом Берия. Однако, в этой борьбе армия, в — лице ее высших представителей, не будет пока представлять из себя моно­лит, как склонны считать западные наблюдатели, а сама армия может быть лишь на ролях беспрекословных исполнителей приказов «политизированных» маршалов.

В связи с данными логическими заключениями приобретает большую правдоподобность сообщение ушедшего в Японии на свободу работника МВД Растворова, что в деле Берия последним подготовлялся переворот при помощи командующего московским военным округом генерал — полковника Артемьева, опи­равшегося на 2 дивизии своего округа. Игра была сорвана привлечением про­тивниками Берия маршала Жукова и тайным сосредоточением к Москве трех дивизий из Уральского военного округа. Сообщение Растворова подтверждает­ся фактами бесследного исчезновения генерала Артемьева с комендантами Москвы и Кремля и выводом из Москвы после ареста Берии 4-ой танко­вой гвардейской Кантемировской дивизии, стоявшей до дела Берия в Москве постоянным гарнизоном о