РОССИЯ и СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ (№44). — К.К. МИЛЛЕР

"Доброволец" » №44 Август 1956 г. » РОССИЯ и СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ (№44). — К.К. МИЛЛЕР

РОССИЯ и СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ (№44). — К.К. МИЛЛЕР

/Историческая справка/ /продолжение/

VIII. СЛЕДСТВИЕ ОКТЯБРЯ.

Октябрьский переворот произвел в США, как и во всех союзных странах, ошеломляющее впечатление. Хотя тогда, в первые дни после успеха большевиков, никто еще не отдавал себе отчета, что этот акт русской трагедии является началом одного из величайших сдвигов мировой истории.

В Вашингтоне разделяли мнение американского посла в Петрограде Фрэнсиса, ставшего на распространенную тогда в России точку зрения — «чем хуже, тем лучше». Идеи, заложенные в доктрине большевизма, казались столь дикими, что, по общему убеждению, жизнь не могла не опрокинуть их в самый короткий срок. Правительство США поспешило поставить русский народ в известность, что оно надеется на торжество здравого смысла. Уже 17 ноября американский министра иностранных дел, Г.Лансинг, обратился к русским с воззванием. Указывая на то, что в России нет законного правительства, что страна стоит перед разорением и голодом, тогда как мощный враг ломится в ее ворота, он призывал русский народ взять свою судьбу в собственные руки, обещав неизменно дружественное отношение со стороны США, Президент Вильсон согласился с предложением Фрэнсиса — не торопиться с признанием образованного Лениным Совета Народных Комиссаров, до выяснения всей обстановки.

На этой выжидательной позиции США остались 16 лет, до конца 1933 года. Их отношение к вопросу признания или непризнания советского правительства предопределялось соображениями с одной стороны идеологического, с другой стороны практически-политического порядка. Непосредственно после октября преобладали первые. Никто в Америке не мог представить себе возможности сношений с Лениным и Троцким, в которых видели не только фанатиков социального безумия, разрушителей высших ценностей демократического- миросозерцания — свободы личности и убеждений, неприкосновенности собственности,- но и агентов германского Генерального штаба. Последнее делало какой бы то ни было контакт с ними просто нецелесообразным.

События выдвинули вскоре веские соображения противоположного характера. Уже в декабре 1917 года, сломив сопротивление генерала Духонина, Совет народных комиссаров заключил с немцами перемирие. Начались приготовления к мирным переговорам. Советское правительство предлагало участие в них всем союзникам, но не скрывало своей готовности пойти и на сепаратный мир с центральными державами. Такая перспектива грозила делу Антанты самыми тяжелыми последствиями. Она вела к освобождению крупных германских сил, до того прикованных к восточному фронту. Нельзя было исключить и возможность усиления германского потенциала громадными русскими ресурсами.

Предотвращение такого оборота стало вопросом первостепенной стратегической важности. В поисках путей к его разрешению, союзные миссии в России не могли совершенно сбросить со счетов фактически захвативших власть большевиков. До самого заключения Брест-Литовского мира, они не теряли надежды, что, в виду крайней тяжести германских условий, им удастся удержать Совет народных комиссаров от окончательного выхода из войны или, хотя бы, оберечь нейтралитет России. С этой целью дипломатические и военные представители Антанты были вынуждены вступить к контакт с ними, хотя бы неофициальный и не предрешавший признания нового режима. К такому образу действии склонялся и американский посол Фрэнсис.

Американское министерство иностранных дел отнеслось к его предложениям в этом направлении с крайней сдержанностью. Оно считало более целесообразным поддержку, правда замаскированную и осторожную, антибольшевистских сил, в лице генерала Каледина. Тем не менее, когда в ответ на опубликование Троцким тайных договоров России с союзниками, сделанное с целью дискредитировать искренность объявленных американским Президентом целей войны, Вильсон обнародовал 8 января 1918 года свои знаменитые 14 пунктов — условий будущего мира, он тщательно избегал слишком определенного подчеркивания американского отрицания тогдашней русской действительности. Пункт шестой, посвященный России гласил :»Эвакуация всей русской территории и разрешение всех касающихся России вопросов, с обеспечением ей полной возможности самостоятельного определения своего внутреннего развития и национальной политики, при наилучшем и неограниченном содействии других наций мира, и ее введение в общество свободных народов, управляемых выбранными ими правительствами. Далее всякого рода поддержка, которая будет признана самой Россией необходимой, или о которой она будет ходатайствовать. Отношение братских народов к России в течении наступающих месяцев будет пробным камнем для их доброй воли и их понимания русских интересов, поскольку эти интересы отличаются от их собственных, и для их разумной и бескорыстной благожелательности.

В речи, резюмировавшей 14 пунктов, Вильсон еще раз обращался к русскому народу с разъяснением, что переговоры в Брест-Литовске не дадут ему мира, так как их ведут не представители германского народа, а немецкого милитаризма, и подтверждал принцип помощи России без вмешательства в её внутренние дела. Эта речь была послана в Россию в трех с половиной миллионов экземпляров.

В этот момент, в январе 1918 года, шансы удержания России от заключения сепаратного мира казались еще не потерянными. Советская делегация отказалась было принять поставленные немцами суровые условия. Однако, уже в феврале эти шансы были сведены на нет. Расчет Ленина, что его призыв к все общему миру вызовет всеобщий же революционный взрыв, оказался утопией. Еще менее реальным оказался отчаянный парадокс Троцкого — «ни мир, ни война». Русская боеспособность была сломлена октябрем окончательно. Когда германская армия двинулась на Украину и на Петроград, советской делегации пришлось принять все условия ген. Гофмана. В 13-дневном промежутке между этой капитуляцией и ратификацией «похабного мира» Ленин пытался еще раз выяснить, в чем может выразиться помощь союзников, если в ратификации будет немцам отказано. Придя к заключению, что эта помощь может носить только моральный характер, он потребовал от съезда советов ратификации и получил ее большинством 784 против 261 голосов.

Капитуляция России в основе меняла обстановку на фронте. Веления Стратегии были тогда для союзников высшим законом. Этот закон направил американскую политику по руслу, отошедшему от провозглашенного Вильсоном принципа невмешательства в русские внутренние дела. Соединенные Штаты были втянуты в продиктованную военной необходимостью интервенцию в России.

Первой целью интервенции было обеспечение громадных количеств военного боевого снабжения, доставленного союзниками в русские порты, от захвата немцами. Когда германские войска двинулись в феврале на Петроград, было решено занять Мурманск, что и произошло в марте. В этой операции с американской стороны приняли участие крейсер и отряд морской пехоты. Она не носила противосоветского характера. Высадка произошла без протеста со стороны местного совета. Летом 1918 года союзническая интервенция вступила в новую фазу. На западном фронте шло наступление Гинденбурга на Париж. В России возникли антисоветские белые движения, считавшие своей целью и продолжение борьбы с немцами.

2 июля Верховный военный совет, под председательством Фоша, потребовал от союзных правительств прямой поддержки белых движений. Фош считал, что рели немцам не удастся добиться решающих успехов на западе, то им не останется ничего другого, как завладеть всеми ресурсами России, чтобы выдержать войну на истощение. Это диктовало союзникам необходимость своевременного восстановления восточного фронта, как единственного способа противодействия таким планам противника. Белые фронты представлялись его зачатком.

Требование военного порядка преобладало в этот момент над всеми политическими и, тем более, идеологическими соображениями. Под их давлением Президенту Вильсону пришлось сделать еще один шаг в сторону от установленной им линии русской политики. Он дал согласие на участие американских сил в «ограниченной интервенции», на этот раз уже антисоветской.

Двойственность отношения к этому предприятию отразилась в меморандуме Президента к американским дипломатическим представителям. Он считал, что интервенция осложнит обстановку в России и едва ли будет способствовать победе над Германией, но, вместе с тем, признавал необходимость обеспечения от немцев посланного в Россию боевого снабжения и помощи сопротивляющимся немцам чехо-словакам и русским вооруженным силам. Эта двойственность осталась отличительной чертой американской интервенции в России до ее конца.

В конце лета 1918 года в Архангельске высадился один американский пехотный полк и один саперный батальон. Во Владивосток, где американцы, после больших колебаний, согласились действовать вместе о японцами, было послано 7.000 человек. Японский контингент был ограничен до 12.000. Однако, японцы довели его до 70.000. Их явное стремление использовать обстановку для закрепления собственного положения на русском Дальнем Востоке способствовало росту американских сомнений в целесообразности всего этого предприятия с точки зрения американских интересов.

Победоносное окончание войны с Германией положило конец всякому желанию Президента Вильсона продолжать вмешательство в русские дела, на которое он согласился лишь под давлением военной необходимости. В этом он разошелся с британским и французским правительствами, которые настаивали на продолжении и даже усиление помощи антибольшевистским силам в России. Попытка Черчилля внушить эту точку зрения американскому Президенту кончилась резким расхождением их мнений в феврале 1919 года. Американские войска, участвовавшие в русской операции без всякого воодушевления и не вполне понимавшие ее конечную цель, были отведены из Архангельска в июне 1919 года, из Владивостока — к апрелю 1920 года.

Вся -сложность причин, обусловивших половинчатый характер вызванного прежде всего военными соображениями, американского и всего союзнического вмешательства в русскую внутреннюю распрю, не могла быть доступной пониманию её непосредственных участников. В белой среде оно отразилось глубоким разочарованием. Победившем, в конечном счете, красным интервенция внушила на долгое время вражду и недоверие к западным демократиям.

/окончание следует/

К.К. МИЛЛЕР

Оцените статью! Нам важно ваше мнение