ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЕ ДАТЫ. — Г.ОРЛОВ « ДОБРОВОЛЕЦ
"Доброволец" » № 22 Октябрь 1954 г. » ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЕ ДАТЫ. — Г.ОРЛОВ



ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЕ ДАТЫ. — Г.ОРЛОВ


На месяц ноябрь приходится, в переживаемом нами периоде истории нашей Родины, ряд особых дат, определявших ее судьбу, дат знаменательных и трагических…

Совершившаяся в феврале 1917 г. революция, очень скоро вступила в весьма беспокойную и опасную для национального существования страны фазу   после того, как 17 апреля 1917 г. в Петроград на Финляндский вокзал прибыл вместе с группой большевистских лидеров Ленин, приехавший благодаря содействию немцев, во время войны с ними, через Германию и снабженный ими денежными средствами для ведения соответствующей агитации в пользу прекращения военных действий и свержения Временного правительства, не предпола­гавшего заключать сепаратного мира, расшатывание государственных основ началось «по настоящему», как это предсказывали многие русские политики после того, как узнали обстоятельства при каких Ленин совершил свое путеше­ствие из Швейцарии в Россию. Несмотря на это, Временным правительством во имя «своеобразно понятых принципов свободы» не было принято никаких мер против тех, кто открыто поставил себе целью свергнуть его и привести страну к лишению свободы и катастрофе, в чем в начале осени 1917 г. почти не оставалось уже сомнений.

В своем обращении в августе 1917 г. Ген.Корнилов говорил: «Вынуж­денный выступить открыто, я — генерал Корнилов — заявлял, что Временное правительство под давлением большевистского большинства собесов действует в полном согласии с планами германского генерального штаба… Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей родины»… После же неудачи его выступления, положение стало еще тревожнее. Распропагандированная армия разваливалась совершенно. Временное правительство не располагало ни вооруженной силой, ни группами, на которые оно могло бы опереться. Возглавляв­ший его в то время А.Керенский все время ссылался на то, что ему приходит ел бороться и с реакцией, якобы угрожавшей справа» В действительности же революция и притом самая странная и невиданная еще по своим размерам и пос­ледствиям надвигалась слева, со стороны большевиков. Под влиянием их про­паганды солдаты группами уходили с фронта домой. В этом большевики видели свой успех и, не получая большинства во время происходящих тогда выборов в Учредительное собрание, ими в начале января, в день его открытия, разогнанное, утверждали, что солдаты «голосуют за партию большевиков ногами». Во многих дворах, на заводах и фабриках открыто происходило            обучение формируемой большевиками, красной гвардии, не менее открыто распространялись призывы к свержению Временного правительства и назначались даже сроки для начала восстания, о чем писалось в ряде газет, причем несколько раз умеренная печать сообщала даже, что у большевиков еще не все подготовлено к восстанию, а потому оно на некоторое время откладывается. Наконец начали писать и говорить о том, что большевики собираются сде­лать переворот около 25 октября. Накануне этого дня настроение в столице было весьма тревожным, вечером были разведены на Неве мосты, но одна эта мера, естественно, не могла предотвратить происшедшее, она облегча­ла лишь крейсеру «Аврора», прибывшему из Кронштадта с настроенными большевистски матросами, подойти почти непосредственно к Зимнему дворцу, где собрались члены правительства, и начать его обстрел.

Еще днем 25 октября ген. Алексеев, находившийся тогда в столице, пришел утром на заседание, так называвшегося Российского предпарламента, членом которого он был избран, в Мариинский дворец, то  караул, выставлен­ный уже большевиками, никого в здание не пропускал и потребовал, не уз­нав его, чтобы он под угрозой ареста удалился. В сумерках того же 25 ок­тября на улицах Петрограда, уже объятого восстанием, можно было видеть ген.Алексеева, пытавшегося повлиять на организацию мер противодействия большевикам, а после 8 часов вечера, когда Временное правительство ока­залось уже без своего председателя обложенным в Зимнем дворце, он пошел в штаб Петроградского военного округа и требовал дать ему конвой, с помо­щью которого он хотел пробиться во дворец, защищаемый женским батальоном. Но оттуда по телефону, замещавший безвестно отсутствовавшего А.Керенско­го,  А.И.Коновалов, а также ген.В.Е.Борисов с трудом убедили его этого  не делать.

В 10 ч. 45 м. вечера в резиденции большевиков в Смольном институте того же 25 октября ст.стиля открылся 2-сй съезд советов. Власть почти везде в городе фактически находилась уже в руках Петроградского совета располагавшего большевистским большинством. В ночь на 25 декабря/8 ноября этот съезд, с которого ушли правые с.р., меньшевики и др., объявившие большевистский переворот «военным заговором», принял постановление о прекращении войны с Германией и Австрией и о заключении мира. В тот же день 8 ноября декрет этот был большевиками, еще не располагавшими властью в стране, опубликован… Предательство страны совершилось.

На Петроград с целью подавления большевистского восстания был дви­нут 3 конный корпус, расквартированный недалеко от столицы, которым командовал в то время ген.П.Н.Краснов. Большевики спешно организовывали сопротивление на окраинах столицы, в то время, как гарнизоны большинства расположенных вокруг нее дачных мест и городов, несмотря на всю воинственность их заявлений и резолюций, объявили себя «нейтральными» после того как при приближении конных разъездов корпуса, захватившие уже в свои ру­ки власть, большевистские комиссары и председатели совдепов попросту бе­жали. Так без единого выстрела были заняты частями корпуса Гатчина и ряд других станций, а также и Царское село, после разгона двумя артиллерий­скими выстрелами над головами возбужденной и не желавшей расходиться, но не рисковавшей сопротивляться солдатской толпы. Навстречу движению конного корпуса большевики выслали из Петрограда большое число агитаторов, убеждавших продвигавшихся к столице всадников вступит  в переговоры с ними, чтобы избежать, по уверению большевистских агентов, братоубийственной войны, ненужного кровопролития, уничтожения государственного имущества в общей разрухи. Не нужно было в то время иметь много войск, а достаточно было располагать верной дисциплинированной частью для того, чтобы преодо­леть восставших, тем более, что в Москве в то время большевики не смогли еще справиться с сопротивлением оставшихся верными правительству войск гарнизона. Но этой-то верной и дисциплинированной части как раз и не бы­ло и страну с водворением у власти большевиков постигли все несчастья, — испытания и ужасы режима в значительно большем масштабе, чем этим запугивали красные агенты, склоняя всадников конного корпуса к перемирию.

Убедившись сразу же, что при создавшихся тогда условиях никакие легальные способы борьбы с большевиками уже не представляются возможными, ген.Алексеев решил  оставить Петроград с целью пробраться на Дон.

Там 15 ноября 1917 г., т.е. всего лишь один день спустя после ут­верждения Сов. власти в Москве, он обнародовал свое обращение к офицерам. Этот день и считается датой основания Добровольческой армии. Ген.Алексе­ев приступил сразу же к Организации общероссийской вооруженной силы. Сна­чала это была Алексеевская. Организация, которая и развернулась впослед­ствии в Добровольческую армию. В самом начале не определялись еще кон­кретно цели движения и его лозунги, а шел лишь сбор сил вокруг ген. Алек­сеева, одно имя которого служило показателем политического направления.

К концу ноября прибыли на Дон освободившиеся из Быховской тюрьмы, куда они были заключены по распоряжению Временного правительства после выступления ген.Корнилова, и следовавшие одиночным порядком генералы Де­никин, Лукомский, Романовский, Марков, Эрдели, Эльснер, Орлов и др. Ген, Корнилов прибил тура же б декабря, пройдя часть пути из Быхова походным порядком вместе с  текинским полком. Так начала организовываться Добро­вольческая армия, первая в мире сказавшая вооруженное сопротивление си­лам воинствующего коммунизма. Русский народ в то время не отдавал себе отчета в размерах, целях и последствиях начавшейся на территории Юга Рос­сии борьбы против большевизма и всенародного ополчения не создалось ни в период зарождения Белой армии, ни в дальнейшем, в силу чего и пали ее шансы на осуществление ее задач в общероссийском масштабе.

Считал большевизм явление:: г ременным и чисто русским, не могущим найти почву и получить распространение на Западе, европейские политики отнеслись столь же недальновидно г. проблеме борьбы с ним: одни вовсе не хотели оказать помощь русским белым силам, другие предложили ее в явно недостаточном размере, ибо на территориях, занятых Белыми армиями почти совсем не находилось военных и иных заводов, третьи приветствовали неиз­бежное ослабление России в результате продолжавшейся в ней междоусобицы, четвертые готовы были приписать советскому режиму совсем несвойственные ему новые нормы демократического государства и т.д. Ко всему этому при­мешивались еще корыстные желания извлечь пользу в торговых сношениях и использовать такой огромный,  как это многим по примеру прошлого пред­ставлялось, рынок как Россия, в особенности после торгового застоя, выз­ванного 1-ой войной. Обстоятельства эти, их причины и следствия большин­ству читателей известны, здесь же стоит упомянуть лишь о двух подобного рода явлениях.

В разгар наступления Красной армии на Варшаву в 1920 г. в Париж прибыли из Лондона делегации английской рабочей партии, профессиональных союзов, тред-юнионов. Каждая из них со своим председателем, в то время, как общее возглавление принадлежало покойному Эрнесту Бэвину, бывшему министром иностранных дел в рабочем английском правительстве после 2-ой ми­мозой войны. Депутаты эти, установив контакт с правительственными круга­ми Франции, протестовали против оказания Францией помощи Польше, при чем указывалось, что, если эта помощь имела бы даже лишь гуманитарный,  или символический характер, то и этого, но мысли делегатов, не следовало бы делать в борьбе поляков с «передовым, прогрессивным и первым в мире рабочим государством», под которым ими понимался большевистский режим.

Так было 34 года тому назад, но вот совсем на днях лидер британ­ской оппозиции Клемент Эттли опубликовал свои впечатления о поездке в СССР и коммунистический Китай. В них он, между прочим, рассказывает, что при посещении одной из библиотек в Китае, он обратил внимание на отсутствие в ней многих известных книг, на что ему было отвечено, что их рабо­чие не хотят вообще читать. На это Эттли возразил, что «без английских рабочих, которые уже давно все читают и научились самостоятельно думать, очень легко могло бы случиться, что русская революция была бы задушена в зародыше». Эта ссылка Эттли на ту роль, которую сыграла английская рабо­чая партия во время нашей гражданской войны и которую он, по-видимому, еще и теперь ставит ей в заслугу, не произвела, по словам самого Эттли, на его китайских коммунистических собеседников никакого впечатления, ибо эти последние убеждены в том, что они сами должны определять, что и как могут читать рабочие.

Героическая борьба Добровольческой армии на Юге России продолжа­лась три года. Ее качали генералы Алексеев и Корнилов, продолжал и до­стигнут наибольших в ней успехов ген.Деникин и закончил обороной Крыма и эвакуацией Русской армии на чужбину, после упорнейших боев в течение 7 с половиной месяцев ген.Врангель. Заключив с Польшей мир, советская власть стянула против армии ген.Врангеля в конце октября 1920 г. значи­тельно превосходящие по численности силы для «безотказного наступления». Советский военный исследователь Голубев, разобрав план наступления Фрун­зе в Северней Таврии и подсчитав силы сторон, говорит, что «такого пре­восходства в силах за время гражданской войны мы не имели ни на одном из фронтов, ни в одной операции».

7 ноября 1920 г. на Перекопском валу с утра было совершенно тихо, не слышно было ни одного выстрела. В морозном воздухе стоял туман, на землю падали редкие сухие снежинки. Где-то высоко, так что аппарата не было видно,  гудел звук пропеллера да, а потом, через короткое время, свер­ху начали падать, медленно кружась,  советские листовки. В них Фрунзе «по полномочию председателя совета народных комиссаров Ленина, народного, комиссара по военным и морским делам Троцкого и на основании приказания  главкома Каменева», за подписью укатанных лиц, а также ген.Брусилова и своей доводил до сведения белых воинов, что сов. власть преследовала сво­их врагов лишь тогда, когда велось еще борьба, теперь же она фактически закончилась, а потому, переходя к восстановлению страны к мирному стро­ительству, объявляет бывшим противникам амнистию; белым воинам вне  зависимости от чина и занимаемой должности гарантируется полная неприкосновенность и отправка по месту постоянного жительства с предоставлением работы. Тем же, кто в силу каких-либо соображений откажется сотрудничать с сов. властью, будет предоставлена в дальнейшем возможность свободного отъезда заграницу». Вот такие обещания  давались лишь с единственной целью: расправиться с теми, кто, поверив им, решил остаться в Крыму и не эвакуироваться.

В ночь о 7 ноября на 8 красные части в силе 21.000 с артиллерией и отрядом Махно перешли по замерзшему Сивашу и сбили стоявшие на охране (…) полуострова кубанские части ген.Фостикова, выйдя таким образом во фланг и тыл Перекопского вала. Одновременно с этим начались и атаки как вала, так и дамбы на Чонгарском перешейке севернее Таганрога. После (..) а также на Юшуньских позициях 22 повторных атак, наши части получили приказ с наступлением темноты оторваться от противника и направляться в предназначенные для погрузке порты, ибо предел сопротивляемости человеческих сил был уже пройден. Было 17 часов 11 ноября 1920 г. (…) с ночи на 25 ноября и в течение двух суток из портов Крыма вышло (…) судов разной величины, принявших на себя до ста двадцати шести тысяч человек военнослужащих и их семейств, каковые и сосредоточились потом в Константинополе в бухте «Моды».

Непроницаемая завеса опустилась между берегом русской земли и оставившими ее кораблями. Завеса эта не поднялась до сих пор.

В Крым был советской властью назначен для «наведения порядка и целью подтянуть его в социалистическом развитии до уровня остальных частей страны» Бела Кун и, вопреки всем обещаниям и приведенным выше заверениям представителями советской власти, там за конец 1920 и начало 1921 г. без суда и  разбирательства, расстреляно: в Феодосии – 7.000, в Симферополе – 12.000, в Севастополе – 9.000, в Ялте – 5.500, в Алуште же среди расстрелянных было 272 больных и раненых, тех, кто не мог самостоятельно передвигаться, выносили на носилках…

После нескольких дней стоянки в Константинополе, началось распределение русских по лагерям, причем воинские части сохранили свою военную организацию. Высадка в Галлиполи началась 27 ноября и поэтому эта дата и отмечается всеми галлиполийскими организациями.

В последнем, отданном еще на русской земле, приказе ген.Врангеля говорилось, что: «Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в силах человеческих. Дальнейшие наши пути полны неизвестности»… При своем же первом посещении Галлиполи генерал Врангель, обращаясь к выстроившимся 19-декабря войскам, сказал: «То дело, которое вы защищали, было общим делом и имело мировое значение. Вы исте­кали кровью в борьбе с во много раз вас превосходящим по численности про­тивником при гробовом молчании всего мира. Мы выполнили наш долг до кон­ца, но не мы виноваты в исходе этой борьбы. Виновен весь мир, который смотрел на нас и не помог нам.»

21.XII.1920 г. в Галлиполи приезжал известный общественный деятель князь Павел Дмитриевич Долгоруков, погибший позже в Сов.Союзе, куда он отправился нелегально с целью лично убедиться и ознакомиться с положени­ем дел в стране, но был опознан, арестован и, как сообщили сов. газеты, расстрелян. Он беседовал с воинами, обрисовал им общую политическую об­становку и убеждал их не расходиться, ибо, по его словам,»всем тем рус­ским партиям, которые находятся заграницей, будет грош цена, если не со­хранится армия», т.е. такая группа людей, которая ставит себе целью и го­това продолжать и вести борьбу с угнетателями нашей родины, независимо от того, как складывается международная обстановка. Положение это спра­ведливо и по сей день.

В начале 1921г. начал уже ощущаться новый курс французской полити­ки, стремившейся превратить Русскую армию в массу беженцев. 14 января был издан секретный приказ командующего оккупационным французским корпу­сом в Константинополе ген. Шарпи, который содержал в себе предписания комендантам лагерей мер, каковые должны быть приняты для распыления рус­ских белых воинов. В первой половине марта верховный комиссар Франции ген.Пеллэ поставил ген.Врангеля в известность о решении Французского пра­вительства отправить в Сов.Россию партию в 3.000-3.500 человек и о наме­рении властей усилить эвакуацию лагерей. В двадцатый числах марта ген. Бруссо, комендант острова Лемноса, исполняя приказ гсн.Шарпи, отправил французских офицеров с командами в лагеря кубанцев для вербовки и отправ­ления русских в Одессу. Прибывший с Лемноса ген.Фестиков сообщил на со­брании представителей всех русских общественных организаций о том, какими грубыми сценами сопровождалась вербовка людей для отправки в Одессу, как многие посажены были насильно на пароход и бросались потом за борт, достигая вплавь берега, лишь бы не быть вывезенными в Сов.Россию. От имени совещания решено было обратиться с протестом ко всем верховным комиссарам в Константинополе, к французскому правительству, а также к сербскому и болгарскому народам с просьбой дать русским приют в их землях.

Ген.Врангель счел своим долгом поставить в известность о происхо­дящем маршалов Франции, дабы они могли возвысить ил авторитетный голос и предупредить стоявших у власти лиц. «История не кончается сегодняшним днем»-писал русский парламентский комитет в протесте, поданном француз­скому верховному комиссару ген.Пеллэ, который решил после этого изменить несколько политику в отношении армии и сместил ген.Бруссо. История не за­кончилась тогдашним днем….

Немцы опередили союзников в вопросах вооружения и подготовки к войне и, имея несомненное преимущество над ними в качанный период войны, достигли значительных успехов и небывалых по размаху и быстроте побед. Союзникам понадобилось не мало времени, оно в связи с выступлением Японии, растянулось до конца 1942 г. пока они не сравнялись с противником в каче­стве и количестве технических средств войны, после чего и наступил пово­рот в ходе военных действий. Переоценив свои возможности и силы, отбросив помощь русского народа в борьбе с большевизмом и сведя свой поход в Рос­сию к узко военной проблеме ее завоевания и борьбы не с режимом, а со всем народом, немцы допустили к тому еще ряд чисто военных стратегических, как это показали результаты, ошибок. Распределив своп войска в основных чертах согласно плану их кампании на востоке для грандиозного фронтально­го наступления с целью выйти на линию Архангельск-Астрахань, к каковой предполагалось отбросить советские войска, нанеся им ряд поражений в ко­лоссальных тактических окружениях, так называемых «мешках» или «котлах», немцы не учли вопросов, связанных с пространством, временем и природными условиями, а также и урока истории, данного неудачей похода в Россию Наполеона. Многие военные специалисты считают поражение немцев под Москвой в декабре 1941 г. поворотным пунктом всей кампании, предопре­делившим ее дальнейший исход, в то время, как в операциях конца 1942 г., когда немцы снова допустили ошибку, разделив свои силы по двум направле­ниям на Сталинград и Кавказ, военное счастье покинуло их уже окончатель­но. Но, несмотря на ряд крупных неудач, они все еще не решались изменить свою основную политическую линию по отношению к России и задерживали фор­мирование Русской Освободительной Армии из миллионов тех взятых ими плен­ных, которые являлись противниками большевизма. И только тогда, когда на­дежд на изменение военного положения уже не оставалось, они пошли на эту меру и разрешили обнародование 14 ноября 1944 г. Пражского манифеста, ко­торому в связи с исполнившимся 10-летним юбилеем будет помещена в настоя­щем номере особая статья.

К общему несчастью, союзники продолжали еще и после крушения Гер­мании считать СССР государством миролюбивым,  о каковой ошибке красноре­чивее всего высказался бывший посол США в Москве Вильям Буллит в июнь­ском номере еженедельника «Каррефур» за 1947 г. По его словам: «Отравлен­ный плод нашей победы явился результатом грандиозной ошибки, одной из самых трагических в истории Соединенных Штатов, ибо в 1941 г. наше прави­тельство решило рассматривать Сов.Союз не как тоталитарную тиранию, а как страну, преданную миру. Таким образом мы положили в основу нашей иностранной политики иллюзию, которая была прямо противоположна действительности. В силу этой трагической политической ошибки, союзники тогда не только не поддержали русских бойцов против большевизма, но и выдали, на основе за­ключенных с СССР в Ялте соглашений, ген.Власова и его ближайших сотруд­ников, многих чинов РОА из различных лагерей, ген. Краснова и других на кровавую расправу сов. властям.

Вплоть до времени 2-сй мировой войны в местах рассеяния русской эмиграции, ежегодно, в Дмитровскую субботу, приходящуюся на первый суб­ботний день в ноябре, устраивались большие политические собрания — «Дни непримиримости» по отношению к советской власти, после которых служились панихиды по всем жертвам коммунизма. Приятно отметить, что и после 2-ой мировой войны устройство таких дней вновь возобновилось. Здесь представ­ляется уместным сказать на эту тему несколько слов.

Неоднократно повторялись попытки непосредственно перенести физи­ческие принципы на человеческие и социальные отношения в связи с казав­шейся простотой этого вопроса, но эти стремления вели всегда к неудовле­творительным с точки зрения научной обоснованности результатам и след­ствиям. Марксизм в известном отдалении и представляет собой одну из таких попыток. Как философия,  он уходит своими корнями в материализм XIX века, в то время как сами же марксисты,  но собственному их признанию, этот ме­ханический материализм переменили в диалектический. Логическим методом для таких попыток является аналогия, несмотря на то, что она, как прин­цип, осуждается самой логикой, как причем опасный, примитивный и обманчивый, хотя и признается, что он и дает иногда пути для исследования неко­торых проблем. На нем же вообще базируются недопустимые обобщения, что является главным злом популярного, а иногда и научного мышления. Заключе­ния, которые делаются на основании физических законов с приложением их к отношениям между людьми и общественным, являются, по большей части, за­ключениями по аналогии, причем самого грубого порядка, которые не выдер­живают ни малейшего логического обоснования.

Здесь нет возможности развивать далее научную и философскую сторо­ну затронутого вопроса и придется ограничиться лишь указанием,  что, если ранее материализм покоился на данных естествознания, то теперь, благодаря ряду научных открытий конца, прошлого и особенно истекшей половины на­стоящего столетий, это же естествознание легко может показать, что мате­риализм, как в своих предпосылках, так и положениях, вовсе не научен. Высказанная в начале прошлого века маркизом де-Лаплас и поддержанная на основании, так называемого, строгого детерминизма Клодом Бернаром надеж­да объяснить все явления природы с помощью классической физики, должна считаться в свете новых открытий похороненной.

В частности закон причинности, играющий в материализме основную роль, не может быть распространен на все явления, уже одно это обстоятельство обеспечивает поражение материализма в научном отношении, как систе­мы. Характерной же чертой материализма, как это формулировал Огюст Комт является объяснение всего высшего через низшее, стремление богатую и мно­гообразную действительность свести к низшим и простым проявлениям.

Но, несмотря на все это, в СССР диалектический материализм стал «государственной» философией, вернее, потерявшей все научные обоснования, догмой, которая удерживается и насаждается насильственными полицейскими мерами. В этом заключается ее порочность и обреченность на неизбежный провал.

«Наука на службе ведущей партии Советского Союза», так называется изданная в СССР книга, а какими приемами это практикуется там, видно, хо­тя бы из такого примера. В 1951 г. на собрании немецких ученых-биологов, созванных сов. властями в сов.секторе в Берлине — Бух, выступал представи­тель Института генетики при Академии наук СССР д-р Константин Суков, ко­торый в порядке дискуссии заявил немецким ученым Германской Академии на­ук по биологии и медицине следующее: «Товарищ Сталин распорядился в мудро­сти своей считать, что принятое в остальном мире учение о наследственности (теория Менделя, Моргана, Вейсманна) является ерундой и что единствен­но правильным является учение Мичурина, продолжаемое Лысенкой. Профессор Карл Ломан, являвшийся заместителем руководителя немецкого института в Берлине — Бух, решил, что он либо ослышался, либо переводчик неправильно перевел слова Сукова, а потому и попросил перевести снова заключение последнего. Оказалось, что профессор не ослышался…Вскоре же после смер­ти Сталина тот же Лысенко указывал, что теория эта была ему внушена как раз именно им, а в последнее время сов. специалисты по генетике не толь­ко опровергают взгляды Лысенко на наследственную передачу приобретенных признаков, но и обвиняют его в «явной фальсификации».

В том смятении, которое началось на Западе со времени провозглаше­ния сов.властью лозунга о мирном сосуществовании двух противоположных систем и которое обнаруживается в разного рода политических дебатах и предложениях сговора с красной властью, упускаются из виду две опасные стороны; одна — это забвение преступности советского режима и вторая — это создание иллюзий относительно существа коммунизма, как системы и недооценка его разлагающих возможностей. К политике коммунистических властителей до сего времени нередко на Западе подходят еще с каким-то моральным мас­штабом. При принятии решений и различных мер исходят из того, принесут ли они ослабление или обострение напряжения и в этом усматривается либо их преимущество, либо осложняющее обстоятельство, в то врёмя как всякие та­кие поиски сглаживания углов и компромиссов неизменно заканчиваются выигрышем советской власти. Нужно помнить и сознавать, что враг опасен и по­следователен и остается таким и тогда, когда он из тактических или внут­ренних соображений принимает дружественное выражение лица. Сталин также старался умышленно внушить заграницей мысль, что интересы внешней полити­ки он подчиняет интересам политики внутренней на основе тезиса о возмож­ности построения социализма в одной стране. Однако, он не добавил при этом, что необходимой предпосылкой для закрепления социализма сов. прави­тели считают непременное устранение внешней опасности, а это последнее заключается в ликвидации «капиталистического мира», в связи с чем СССР и готовятся к тотальной мировой войне.

Советская пропаганда пронимает всевозможными путями всюду. Еще во время нашей гражданской войны эта работа по мнению сов. военных авторите­тов «играла решающую роль в организации победы красной армии». В свое время Троцкий говорил: «дело не в том, что мы выдумали пропаганду… дело да­же не в методах, а в классовом содержании, в той идеологии, которой мы насытили нашу пропаганду». И хотя суровая действительность стоит в разительном, вопиющем противоречии с обольстительными посулами большевиков, она все же имеет известный успех и не только в силу ошибок, проявленных и про являемых противниками коммунизма. Также и современная военная доктрина советской армии говорит;» победа достигается двумя разными по силе средствами — оружием и пропагандой».

В эпоху тотальной, пусть пока «холодной»., но все же войны, не сле­дует вопросы, связанные со стратегией, политикой и хозяйственными пробле­мами, толковать слишком упрощенно, видеть в прекращении военных действий в Корее и Индокитае наступление каких-то перемен к лучшему и считать, что это может как-то ослабить натянутость современного напряженного положе­ния. Коммунизм не может измениться. По-прежнему основной, более удаленной, целью сов. власти остается овладение всем миром, а целью более близкой является внедрение тем или иным путем в Западную Европу. Нужно всегда помнить и иметь перед глазами то, что происходило и происходит на необъ­ятных просторах, начиная от Берингова пролива на востоке и до берегов ре­ки Эльбы на западе эту ужасающую кровавую действительность, и считать, что, так называемая, холодная война, является по существу уже действитель­ной войной, а не только осложняющим обстоятельством в международных отно­шениях, причем такой войной, в которой одна из сторон ставит себе в каче­стве стратегической задачи полное порабощение и уничтожение противника.

Так как этот конфликт развивается в двух областях психологической и военной, то ему необходимо противопоставить решения, которые охватыва­ли бы также обе эти проблемы. Положение же за последнее время, как бы это не стремились представить западные»поборники мира» не изменилось к лучшему, разве что «холодная война» превратилась на время в «позиционно- холодную».

За годы минувшей войны и после нее в поредевшие ряды русской эми­грации влилось немало свежих сил, много новых борцов против коммунизма. И если его тлетворное влияние еще как-то иногда удерживается в некоторых западных кругах, его не испытавших, то мы знаем, что в России звезда, ко­торая блестит на пока еще красном Кремле, уже давно потухшее светило. И вот, в эти дни мы — как прежние, так и новые борцы в большевизмом — оборачиваясь мысленно на пройденный нами путь, должны укреплять в себе силу непримиримости к терзающей нашу Родину советской власти и всем существом своим ощущать и сознавать, что борьба наша с этим поистине страшным по его проявлениях режимом должна и будет продолжаться.

Ноябрь 1954 г.
Г.ОРЛОВ

© ДОБРОВОЛЕЦ



Оцените статью! Нам важно ваше мнение
Глаза б мои не виделиПредвзято, тенденциозно, скучноСталина на вас нетПознавательно.Спасибо, помогли! (Вы еще не оценивали)
Loading ... Loading ...



Другие статьи "Добровольца":

Автор:

Leave a Reply

XHTML: You can use these tags: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>

Это не спам.