КОНЕЦ ОДНОЙ ИЛЛЮЗИИ. — Н. СТАРИЦКИЙ

"Доброволец" » № 49-50 » КОНЕЦ ОДНОЙ ИЛЛЮЗИИ. — Н. СТАРИЦКИЙ

КОНЕЦ ОДНОЙ ИЛЛЮЗИИ. — Н. СТАРИЦКИЙ

Министр обороны COOP маршал Жуков во время своего недавнего посещения Индии открыто и официально разрушил одну иллюзию, которая не только прочно вкоренилась в широких кругах западного общества, но и существенно влияла на концепции многих ответственных руководителей внешней политики в свободном мире. Эта иллюзия состояла в надежде, что личные дружеские отношения двух выдающихся полководцев минувшей войны — генерала Эйзенхауера и маршала Жукова, занимающих ныне ответственные правительственные должности в своих странах, будут содействовать ослаблению напряжения между СССР и США, являющимися лидерами двух антагонистических блоков: коммунистического и свободного мира. Эта надежда ярко проявилась на Западе сразу после смерти Сталина, когда находившийся на опальном положении Жуков был назначен в первом послесталинском правительстве Маленкова на должность первого заместителя министра обороны. Еще более окрепли эти надежды на Западе после назначения Жукова министром обороны в сменившем Маленкова правительстве Булганина. Вряд ли какое назначение в Советском Союзе имело когда-либо в свободном мире лучшую, так сказать, прессу, чем это выдвижение Жукова на ответственный пост в советском правительстве.

С советской стороны никогда не делалось никаких официальных заявлений в отношении этих надежд на Западе. Однако, неофициально эти мечты и упования Запада учитывались советскими руководителями и искусно использовались ими в их внешней политике. Так, когда в Женеве, летом 1955 года, состоялось свидание глав правительств четырех великих держав, представители советского правительства, имевшие очередной тактической целью убедить Запад в своей искренности в намерении ослабить международное напряжение и ликвидировать «холодную войну», включили в состав своей делегации именно маршала Жукова. Этим президенту Эйзенхауеру была дана возможность встретить своего боевого соратника по 2-ой мировой войне и прежнего коллегу по Контрольному Совету в Германии в составе советской правительственной делегации в Женеве. Присутствие «личного советского друга» президента должно было подчеркнуть серьезность намерений советских руководителей установить дружеские политические отношения с США.

Американские журналисты раскрыли в свое время этот маневр советских руководителей благодаря одному грубому промаху Хрущева. Из описаний женевских встреч и улыбок, по части которых Хрущев бил тогда все рекорды, приняв позу самого, так сказать, «улыбчатого духа» в Женеве, стали известны подробности ряда частных встреч и приемов глав правительств. Об одном из этих приемов — при встрече американской и советской делегаций — французские и американские корреспонденты сообщили тогда :»Хрущев заявил Эйзенхауеру, что Жуков горел таким желанием встречи со своим американским другом, что предпочел ехать в Женеву, несмотря на важные обстоятельства/домашние/, удерживавшие маршала дома.» Этими обстоятельствами было бракосочетание его дочери, которое имеет место именно во время пребывания Жукова в Женеве. Как сообщили дальше корреспонденты, внимательный американский президент на другой же день передал маршалу Жукову подарок для его дочери: новейший портативный американский радиоаппарат.

Однако, если, как говорит поговорка, «Москва слезам не верит», то нашлись и американские журналисты, пожелавшие проверить на месте точность утверждений Хрущева. Их справки в Москве обнаружили, что никакое бракосочетания дочери Жукова в эти дни не имело места, да и не могло иметь, т.к. обе дочери маршала уже продолжительное время благополучно пребывают замужем.

Это характерное, но мелкотравчатое хрущевское жульничество, ставившее в двусмысленное положение как самого Жукова, так и Эйзенхауера не получило дальнейшей громкой огласки, однако, оно проливает яркий свет на тенденцию советских руководителей политически эксплуатировать мечты и надежды имеющиеся на Западе, связанные с прежними дружественными отношениями Эйзенхауера и Жукова. Эти надежды основывались также на представлении о возможной роли Жукова в отношении освобождения армии от влияния партии и превращения ее в самодовлеющую политическую силу в СССР.

Вся иллюзорность этих мечтаний о возможности дружбы двух солдат через идеологическую пропасть, разделяющую этих же солдат, как государственных деятелей, в коммунистическом и свободном мире, наглядно была демонстрирована- заявлением Жукова в Индии. Поездка Жукова, имевшая целью укрепление сферы коммунистического влияния на Индию путем советского содействия реорганизации индийской армии, сопровождалась не только военной инспекцией Жуковым индийской армии и флота, но и его политическими выступлениями. Так, в Нью Дели Жуков резко осудил американскую ближне-восточную доктрину Эйзенхауера, назвав ее новым проявлением старой колониальной политики угнетения народов Востока и подготовки войны. На вопрос журналистов: «почему он/Жуков/ не сообщил это мнение «своему -старому другу» Эйзенхауеру менее официально и более приватным, дружеским путем; — Жуков ответил кратко, но недвусмысленно. «Эйзенхауер как солдат мой старый друг. Но я не знаю, что осталось еще от прежнего солдата Эйзенхауера, остался ли он тем же самым человеком.»

Демагогия Жукова вероятно поразит многих западных «сосуществователей», как поразила она и индийских журналистов, вспомнивших при заушениях Жуковым Эйзенхауера о «дружбе» этих солдат. Вероятно и ныне найдутся в иностранных министерствах и западной прессе специалисты по так называемой «советской астрологии», которые начнут искать тайного и обратного смысла слов Жукова, предполагая, что мол, слова даны, чтобы скрывать истинные чувства и т.д… Западная легенда времени войны о «добром старом Джо» — наглядное подтверждение истины, что «кто хочет быть обманутым — обычно таковым и бывает. » Для знающих советскую систему заявление Жукова об Эйзенхауере не может представлять неожиданности. Для имеющих же -представление о самом Жукове, типичном представителе советской системы, его отказ от «дружбы» с Эйзенхауером также не может являться неожиданным. Если принять во внимание, что в течение своей 40-летней службы в советской армии Жуков пережил все чистки, когда его начальники, его товарищи и сверстники, его подчиненные перемалывались и физически уничтожались советской системой, то станет ясным, что выжить и даже выдвинуться в этой системе мог лишь тот, кто не имел ни друзей ни привязанностей, или мог в любой момент предать своих друзей и от них отречься.

Можно считать, что Жуков принадлежал к первому типу людей. Он сам предателем, повидимому, не был. Считать же, что выдвинувшийся на крупные посты советский деятель может вообще давать волю своим чувствам, а демонстрируемая им дружба может иметь характер личной привязанности, — значит ничего не понимать в советской системе.

Однако, наряду с этой констатацией, возникает важный вопрос: в какой мере были обоснованы распространенные на Западе надежды, что Жуков может явиться той силой, которая освободит армию от влияния партии и превратит её в самостоятельную политическую силу в СССР?

Детальный анализ данного вопроса выходит за рамки этой статьи. Можно вкратце отметить лишь следующее: В этих надеждах смешиваются обычно две проблемы-

а/ общая проблема о возможности эмансипации армии от влияния партии;
б/ вопрос о возможной роли нынешних высших советских военачальников/ маршалов/, и в частности Жукова, в отношении этого процесса политической эмансипации армии.

Возможность эмансипации армии от партии можно считать несомненно имеющейся в потенции. Но она может притти лишь как неизбежное следствие такого раскола в партии, который расширит внутреннюю борьбу на верхах в распадение и средних эшелонов партийного аппарата на враждующие фракции и группы. К этому процессу неуклонно и идет развитие событий в СССР, и поэтому эмансипация армии станет возможной. Однако, труднее себе представить этот процесс в форме возглавления его Жуковым или каким-либо из других крупных военных, также как в виде «коллективного «выхода армии из-под влияния партии. Советская система пока еще прочно держит армию в целом. Верхи же армии не представляют собою дружного коллектива, а ряд враждующих и подсиживающих друг друга персонажей, каждый и? которых одновременно является и высоким партийным сановником. Каждая группировка в коллективном руководстве имеет своих, так сказать, «домашних» маршалов, главные из них входят в ЦК и после смерти Сталина активно принимают участие во внутренней партийной склоке. Расширение внутри-партийной борьбы и ее обострение неминуемо расколет и армию в порядке подчинения ее частей тем или иным маршалом, принадлежащим к разным группировкам. Однако, среди этих маршалов нет ни одной партийной звезды первой величины, т.е. лиц, которые могли бы самостоятельно играть политическую роль. Будучи высокими партийными сановниками все они — лишь «свадебные генералы» от политики, но несомненно преданные самому коммунистическому режиму, т.к. их привилегированное «бытие» определяет и их коммунистическое «сознание». Маршалы смогут, вернее будут вынуждены, рано или поздно,»заварить кашу», из-за их принадлежности к тем или иным фракционным группировкам.

Вырвать же армию из рук партии, а следовательно и из рук нынешних маршалов, суждено будет, в процессе этой партийной борьбы, другим лицам, не стоящих ныне так высоко на лестнице военной и партийной иерархии.

Поэтому, можно считать, что возлагавшиеся Западом политические надежды на Жукова являются таким же самообольщением, как и западные мечты о значении его «дружбы».

Н. СТАРИЦКИЙ

Оцените статью! Нам важно ваше мнение