ПРЕДТЕЧИ КАТЫНА. — ГОРЧИЦА

"Доброволец" » №33 Сентябрь 1955 г. » ПРЕДТЕЧИ КАТЫНА. — ГОРЧИЦА

ПРЕДТЕЧИ КАТЫНА. — ГОРЧИЦА

Бесталанный лежал в Симферопольском лазарете, когда произошла эта катастрофа. Еще накануне доктор Романов сказал ему, что спасения нет — большевики перешли Сиваш и передовые части их уже у Карасу-Базара. К вечеру лазарет срочно эвакуировался. Вывозили только офицеров, да и то лишь наиболее беспомощных. Товарищ Бесталанного по школе, — сошел с ума. С дикими глазами он ходил по лазарету и пел:

«Кто любит свою королеву,
Тот молча идет умирать!»

Его еле усадили в тачанку. Кто имел деньги и знакомства, те, наняв подводы, мчались в Севастополь.

Бесталанный не был офицером, денег у него также не было. Хотя его «социальное положение» не предвещало ему веселой встречи с большевиками, но он надеялся на свою молодость. Да, впрочем, все равно — как и многим не оставалось ничего иного, как оставаться. Он вспомнил слова одного капитана: «Уж скорей бы. Все равно не совладаем, а Россию я не оставлю… Все-таки это наши русские…»

Бесталанный тоже верил, что это «все же наши русские»… что ж может быть? Ну, года на два засадят на работу по специальности, хотя и принудительно, но «все-таки». Что «все-таки», в чем заключается этот «авось», Бесталанный ясно себе не представлял. А те все равно не продержатся… Да и Антанта не спустит… Чет! Антанта придет!… Он верил…

Лазарет опустел. Ночь была темная и зарево пожаров освещало улицы и отражалось на стенах плохо освещенного лазарета. Выздоравливавшие солдаты ушли из лазарета. Некоторые к утру явились с кипами товаров. Прятали под кровати, уносили к знакомым или, кто имел дом, то домой… Оставшиеся громили бесхозные магазины…

Главный врач — генерал — уехал. Многие врачи не поехали: зачем? Все равно везде плохо, тут хоть дома… Многие так рассуждали. Судить будут верхушки, а мы «народ», а потому нас судить не будут. Все до сих пор знали, что народ — глас Божий, но ответчиком народ не должен быть»…

День был светлый, когда вошли большевики. Хотя морозы еще не наступили, но все же было прохладно, по осеннему. Где-то играла музыка. В окно лазарета была видна толпа высыпавшая навстречу и под прикрытием защитной мантии «народ» приветствовал движущиеся войска.

Бесталанный вышел к коридор и подошел к окну. Толпа большевистских солдат ворвалась в лазарет. Бесталанный видел, как они вошли в его палату, он поспешил туда. Когда Бесталанный вошел в палату, один красноармеец развязал его вещи и сумочку с мелкими вещами. Он подбежал к нему и стал протестовать: он, де, тоже народ, как же можно «народ» грабить? Красноармеец рассмеялся и схватил его за руку: «Колечко? А ну снимай! — «Какое вы имеете право?.. — Ну, ну снимай, да поскорее! Другие в очереди!». И не дожидаясь больше, сам стянул с пальца кольцо.

«Вот и одноклассники — люди одного класса — солдат, а классовые противоречия очень обострились, шепнул ему, отброшенному сильной рукой красноармейца, какой-то интеллигентный солдат, сосед по койке во врангелевские времена…

Бесталанный оглянулся. Два других красноармейца, стояли у полковника в желтухе и осыпали его бранью. «А вот посмотрим какая у тебя болезнь… Пусть наш доктор проверить!…

Сестра милосердия, не пожелавшая эвакуироваться и ранее бывшая в подозрении за большевизм, теперь энергично вступилась за больных: «Здесь больные, а что за болезнь решит врач и это не повод обирать больных – пленных».

«Ну, ты молчи!… Грозно крикнули красноармейцы. Но сестра, хотя и замолчала, но не успокоилась. Она быстро куда-то исчезла и через несколько времени явилась с командиром большевистской части, который приказал красноармейцам оставить лазарет. Отобранных вещей, однако, он не вернул.

Когда красноармейцы ушли, Бесталанный попросил дать ему отпуск и пошел на квартиру. По городу сновали красноармейцы. Какой-то конный казак на ходу стащил с шедшего по тротуару врангелевского солдата английскую шинель. Бесталанный мчался, а не шел на квартиру. Он боялся и там быть ограбленным. Однако, в домах и невоенных учреждениях организованного грабежа не было. Ходили проверявшие документы патрули, но никаких эксцессов видимо не произошло. Скоро был вывешен приказ: всем вернуться на службу.

Бесталанный пришел в инженерный отдел, на котором красовалась надпись — «Инженерная дистанция».

Всем приказано приступить к работе. Новый советский начальник, студент петербургского института гражданских инженеров, подозрительно осматривал приходящих, но видно было, что он и сам один из когда-то бывших свободных людей и теперь является начальником в силу какого-то приказа.

Действительный начальник Инженерного отдела при Врангеле, полковник Васильев, был расстрелян без всякого повода. Остальные военные инженеры, теперь одетые в штатские костюмы, также бывшие некоторые в чине полковников, остались невредимы и некоторое время, занимая прежние должности, даже подписывали бумаги.

Такая политика несколько поуспокоила оставшихся и притаившиеся стали появляться на свет Божий. Словно тяжесть некая спала и с сердца Бесталанного. — Ну, вот говорили начнутся ужасы! Все идет в общем мирно. Расстреляли сравнительно немного… и то.., при попытке сопротивляться или бежать.»

Вечером он перенес свой чемодан к знакомому инженеру Бунину, у которого была хорошая квартира за Салгиром, у моста, несколько большая для его семьи при теперешних обстоятельствах.

Этот инженер был специалистом по винокурению и у него всегда дома был спирт. Человек он был бывалый, старый акцизный чиновник и по характеру весьма хладнокровный,

Бунин сразу как-то приобрел доверие у большевиков. Это доверие прежде всего выразилось в том, что в его квартиру вселили нескольких сотрудников Особого отдела.

- Ого!… Сказал Бунин. Ну, что же? может быть это и к лучшему. Познакомимся. Легче будем ориентироваться в новых. условиях жизни.

Один из сотрудников Особого отдела, кажется, бывший унтер — офицер, держался очень миролюбиво. Бунин не замедлил использовать эту ситуацию и силу алкоголя.

В советской армии были запрещены спиртные напитки. Когда Бунин намекнул Клюеву, этому новому постояльцу, тот сначала вытаращил глаза, а потом улыбнулся и тихо сказал: «Нельзя!…

- Ах! Сказал Бунин. Мы завесим окно, вечером никто не придет.»

И вот по вечерам, когда Клюев усталый приходил со службы, все выпивали по рюмке, иногда по две, иногда… э, до что там считать — столько, сколько в данный момент душа требовала.

Клюев скоро освоился с новыми знакомыми и видимо вполне искренно и доверчиво стал расписывать свои «боевые» похождения. Бунин и Бесталанный понятно изо всех сил старались показать себя с самой выгодной стороны, т.е. наперерыв восторгались красной армией и ругали врангелевцев.

Разумеется их больше всего интересовала судьба оставшихся, которые понемногу исчезали из вида. Клюев охотно сообщал, что знал.

- Ну, говорил он, понятно часть еще скрывается, а те которые обнаружены, все перешли на нашу сторону.» — Что-то только мало видно из тех, которых мы знали». — На испытании, сказал подозрительно улыбнувшись Клюев. Все казармы полны, оттуда и таскаем понемногу»…

/продолжение следует/

ГОРЧИЦА

Оцените статью! Нам важно ваше мнение